«Сиди прямо, не вытягивай ноги, сдвинь колени».
«В этих туфлях не ходи! Надень новые, зачем я тебе их покупал?» «Надень приличное платье. Мы сегодня пойдем навестить мою тетку. Обрати внимание, как она себя ведет». «Мы обязательно должны пойти на заседание общества имени Руя Барбозы» (где декламируют поэты и читают что-то совсем непонятное — тоска страшная). «Сегодня сеньор Маурисио будет выступать в Коммерческой ассоциации, нам нужно пойти» (слушать всю нудную библию!). «Пойдем навестим дону Олгу. Скучно с ней или нет, но она наша посаженая мать». «Почему ты не носишь драгоценности, и зачем только я тебе их покупаю!»
Конечно, Габриэла стала, в конце концов, обижаться на него, хотя и не проявляла этого в их повседневных отношениях. Правда, иногда она спорила, не повышая голоса и желая лишь узнать, почему он требует от нее того или иного, иногда огорчалась и просила, чтобы он ее не принуждал. Но всегда кончалось тем, что Габриэла уступала его капризу, подчинялась его распоряжениям и выполняла его указания. Но потом она перестала спорить, только стала иначе вести себя в постели, будто недоразумения между ними они еще не превратились в ссоры — и требования Насиба охладили ее пыл, умерили чувственность, сковали душу. Если он искал ее близости, она открывалась ему навстречу, как венчик цветка. Но она уже не казалась жадной и ненасытной, как прежде. Только в ту ночь, когда он вернулся такой усталый — тогда покушались на полковника Аристотелеса, — Габриэла стала прежней, а быть может, еще более страстной. Потом опять вернулось спокойствие, тихие улыбки, она охотно и вместе с тем пассивно отдавалась ему, если он проявлял инициативу. Как-то Насиб три ночи подряд намеренно не искал ее близости. Габриэла просыпалась, услышав, что он пришел, целовала его в губы, подставляла бедро и засыпала с улыбкой. На четвертый день он не выдержал и вспылил:
— Ты не обращаешь внимания…
— На что, Насиб?
— На меня. Я прихожу, а ты ведешь себя так, будто, меня нет.
— Тебе хочется есть? Может, выпьешь мангового напитка?
— Какой там напиток! Ты перестала ласкаться ко мне, а ведь раньше я загорался от твоих ласк.
— Ты приходишь усталый, и я не знаю, хочешь ли ты меня. Ну как мне себя держать? Ты отворачиваешься и засыпаешь, а я не хочу навязываться.
Габриэла потупилась и комкала край простыни. Такой грустной Насиб ее никогда не видел, она его растрогала. Значит, она ведет себя так, потому что боится докучать ему, боится, что он не отдохнет после дневных тягот. Милая Биэ…
— За кого ты меня принимаешь? Пускай я прихожу усталый, но тебя я хочу, я не старик и не…
— Но если Насиб поманит меня пальцем, разве я не тут как тут? Когда я вижу, что ты хочешь…
— Но ведь это еще не все… Прежде ты была как пылающий факел, как ураган. А теперь как легкий ветерок.
— Тебе уже не нравится моя любовь? Тебе надоела твоя Биэ?
Габриэла говорила все это, не поднимая на Насиба глаз.
— Я люблю тебя с каждым днем больше, Биэ. Без тебя я не могу. Похоже, не ты мне, а я тебе надоел. В тебе нет прежней страсти.
— Не обращай внимания. Я тебя тоже очень люблю. Можешь поверить, Насиб. Но если и я бываю иногда усталой, так это потому, что…
— А кто в этом виноват? Я нанял служанку, чтобы она убирала в доме, а ты ее прогнала. Нанял девчонку на кухню, чтобы ты готовила только соусы, но ты продолжаешь готовить все блюда. Почему ты все хочешь делать сама, будто ты служанка?
— Ты, Насиб, такой хороший, ты мне больше чем муж.
— Я не всегда такой. Иногда я браню тебя. Я думал, что поэтому ты так изменилась. Но ведь я желаю тебе добра. Мне хочется, чтобы ты заняла видное место в обществе.
— Я готова выполнять все твои желания, Насиб. Но есть вещи, которые я не умею делать. Как я ни стараюсь, у меня к ним не лежит душа. Будь снисходительнее к своей Биэ. Ты должен ей кое-что прощать…
Насиб обнял Габриэлу. Она прижалась головой к его груди и расплакалась.
— Что я тебе сделал, Биэ, почему ты плачешь? Я больше не буду говорить об этом, раз я огорчил тебя, хотя и не желал того.
Габриэла, все еще не поднимая глаз от простыни, вытерла слезы тыльной стороной руки и снова прижалась к груди Насиба.
— Ничего ты не сделал… Это я плохая, а Насиб такой хороший…
И с тех пор она снова стала ждать его возвращения, полная прежней страсти и готовая не сомкнуть глаз до рассвета. Поначалу Насиба захватила эта вспышка.
Габриэла оказалась лучше, чем он думал. Достаточно было поговорить с ней, и она по-прежнему не давала ему заснуть и устать. Однако собственную усталость ей все хуже удавалось скрывать, она возрастала. Однажды ночью Насиб сказал Габриэле:
— Биэ, с этим надо кончать.
— С чем, Насиб?
— Этой работой ты себя убиваешь. — Да нет же, Насиб.
— Ты не выдерживаешь ночью… — Он улыбнулся. — Не так ли?
— Ты, Насиб, очень сильный…
— Так слушай: я уже снял этаж над баром Для ресторана. Теперь только нужно подождать, пока выедут жильцы, потом вычистить, выкрасить и хорошенько оборудовать помещение. Думаю, что в начале года ресторан можно будет открыть. Сеньор Мундиньо хочет войти в долю. Он собирается выписать из Рио холодильник, какую-то особенную плиту и небьющуюся посуду. Я согласился.
Габриэла от радости захлопала в ладоши.
— Я выпишу откуда-нибудь двух кухарок. Хотя бы из Сержипе. Ты будешь лишь руководить ими, показывать, как приготовлять блюда, которые сама выберешь Готовить будешь только для меня. И завтра же найму служанку для уборки, на тебе останется только кухня, пока наша мулатка не подучится. Я хочу, чтобы завтра же у нас была горничная.
— Зачем, Насиб? Не нужно. Я устала потому, что ходила помочь доне Арминде.
— Этого еще не хватало!
— Она заболела, ты же знаешь. Я не могла оставить бедняжку одну. Но ей уже лучше, так что никакой служанки нам не нужно. Я не хочу, Насиб.
Насиб не стал ни спорить, ни настаивать. Его мысли были заняты рестораном. Ему удалось снять верхний этаж в доме, где помещался бар «Везувий». До того как Диоженес построил свой «Ильеус», там был кинотеатр. Потом зал разделили на отдельные комнаты, в которых жили молодые приказчики. В двух комнатах побольше функционировала лотерея. Но хозяин дома араб Малуф задумал теперь сдать весь этаж одному арендатору, и лучше всего Насибу, который уже арендовал низ. Малуф дал жильцам месяц для переезда У Насиба состоялся длинный разговор с Мундиньо Фалканом. Экспортер горячо высказывался за открытие ресторана, и они обсудили возможность объединения. Мундиньо вытащил из ящика стола журнал, чтобы показать Насибу различные типы холодильников и потрясающие нововведения в иностранных ресторанах.
Конечно, для Ильеуса это слишком. Но все же они оборудуют хороший ресторан, лучше любого ресторана в Баие. В те дни, когда обсуждалось столько различных проектов, Насиб позабыл о пассивности Габриэлы в часы любви.
