Старый полковник слушал, положив подбородок на золотой набалдашник палки. Его погасшие глаза сузились. Такая победа хуже поражения. Раньше он не нуждался в помощи губернатора. Он всегда сам выигрывал сражение, за него голосовали все. И еще ни разу ему не приходилось лишать противников полномочий после выборов. А теперь Алфредо и Тонико, Амансио и Мелк говорили об этом спокойно и не понимали, какому тяжелому унижению они его подвергают.
— Нет, до этого дело не дойдет. Мы победим при голосовании!
То, что Мундиньо Фалкан выставил свою кандидатуру в федеральную палату, воодушевило его противников. Несомненно, для них было бы гораздо опаснее, если бы он стал баллотироваться на пост префекта.
Ведь он приобрел популярность в Ильеусе, стал влиятельным лицом. Значительная часть городских избирателей, если не абсолютное большинство, голосовала бы за него, и он был бы избран почти наверняка.
— Обеспечить результаты выборов прежним способом теперь очень трудно, заметил Мелк Таварес.
Однако избрание Мундиньо в федеральную палату зависит от результатов голосования по всему седьмому избирательному округу, в который входит не только Ильеус, но и Белмонте, и Итабуна, и Канавиейрас, и Уна — какаовые муниципалитеты, выставляющие двух Депутатов. За одного из них голосуют Итабуна, Ильеус и Уна. Уну, собственно, считать нечего, голосов там совсем немного. Но Итабуна значила теперь почти столько же, сколько Ильеус, а там единовластно правил полковник Аристотелес Пирес, целиком обязанный своей политической карьерой Рамиро Бастосу. Разве не Рамиро сделал его помощником комиссара в прежнем районе Табокас?
— Аристотелес, — сказал Рамиро, — будет голосовать за того, на кого я укажу.
Федеральные депутаты не зависели от муниципальной политики, и еще меньше — депутаты от столиц штатов. Их кандидатуры рождались в переговорах губернатора и федерального правительства. Нынешний депутат от Ильеуса и Итабуны (второй был избран от Белмонте и Канавиейраса) со времени последних выборов появился в зоне лишь один раз. Это был врач, проживавший в Рио, и ему покровительствовал федеральный сенатор. Занять этот пост у Мундиньо шансов не было никаких. Даже если бы он прошел в Ильеусе, то в Итабуне, Уне и сельских местностях результаты выборов всегда можно подтасовать.
— Это все равно что охотиться без собаки… — заключил Амансио.
— Он должен провалиться! Наша задача разгромить его, и начнем мы с Ильеуса. Он должен быть разгромлен наголову, — требовал Рамиро.
Противники Бастоса, видимо, выставят на пост префекта капитана, а в палату штата — Эзекиела Прадо.
К кандидатуре адвоката Рамиро не относился всерьез.
Безусловно, будет избран Алфредо. Эзекиелу по плечу лишь судебные дела, разные темные махинации да еще речи на праздниках. К. тому же он слишком прославился своими похождениями, попойками и скандалами с женщинами. А ведь ему, как и Мундиньо, нужно собрать голоса по всему избирательному округу.
— Он не представляет опасности, — утверждал Амансио.
— Это послужит ему уроком за то, что переметнулся к противнику…
Избрание же капитана целиком зависело от голосования в муниципалитете Ильеуса. Он был опасным противником, и сам Рамиро признавал это. Капитана нужно победить в провинции, поскольку в городе он может пройти. Его отца, Казузинью, смещенного Бастосами, в Ильеусе помнили как порядочного человека и образцового администратора. Это он впервые замостил улицу брусчаткой — она и поныне носит название улицы Параллелепипедов. Разбил первую площадь, посадил первый сад. Он был честен до фанатизма и остался верен Бадаро, истратив все, что имел, на безнадежную борьбу с Бастосами. Его имя до сих пор было символом благородства и самоотверженности.
Впрочем, авторитет капитана объяснялся не только доброй славой его отца — он и сам пользовался у населения Ильеуса большой симпатией. Местный уроженец, он долго жил в больших городах, и это наложило на его облик печать цивилизации, был признанным оратором и влиятельным в Ильеусе лицом. От отца капитан унаследовал пристрастие к пафосу и героическим жестам.
— Опасная кандидатура… — не мог не признать Тонико.
— У него много друзей, и он очень популярен, — согласился Мелк.
— Все зависит от того, кто будет нашим кандидатом.
Рамиро Бастос назвал Мелка — ведь он уже был председателем муниципального совета. Кум Амансио еще раньше отказался занять какой-либо политический пост, поэтому баллотироваться ему не предлагали. Но Мелк тоже отказался:
— Благодарствую, но это мне ни к чему. По-моему, на таком посту вообще должен быть не фазендейро…
— Почему же?
— Потому что люди хотят видеть у власти более образованных деятелей, говорят, что фазендейро некогда заниматься управлением города, да к тому же мы, как правило, мало смыслим в этом. Откровенно говоря, они не так уж неправы. Времени у нас действительно не хватает…
— Правильно, — сказал Тонико. — Люди требуют более деятельного префекта, он должен быть горожанином.
— Так кто же?
— Тонико! Почему бы не он? — предложил Амансио.
— Я?! Избави боже! Я не создан для власти. Если я и занимаюсь немного политикой, то только из-за отца. Нет, нет, я не могу быть префектом. Меня вполне Устраивает моя контора.
Рамиро пожал плечами — не стоило и обсуждать подобное предложение. Тонико в префектуре… Разве только для того, чтобы здание муниципалитета наводнили проститутки.
— Я вижу только две подходящие кандидатуры, — сказал он. — Либо Маурисио, либо доктор Демосфенес. Больше мы никого не можем выставить.
— Доктор Демосфенес живет в Ильеусе только четыре года. Он приехал позднее Мундиньо. Он не тот человек, которого можно было бы противопоставить капитану, — возразил Амансио.
— А я считаю, что он лучше Маурисио. По крайней мере, он довольно известный врач, хлопочет о постройке больницы. У Маурисио же много врагов.
Они взвесили шансы обоих кандидатов, обсудили достоинства и недостатки того и другого. Предпочтение было отдано адвокату, хотя его скупость и жадность, его переходящий все границы лицемерный пуританизм, его ханжество, его симпатии к священникам делали его в этом краю атеистов непопулярным. Впрочем, и доктор Демосфенес не пользовался особой популярностью. Да, он неплохой врач, но нет в городе более самонадеянного, более кичливого человека, пет более яростного сторонника косных предрассудков.
— Он очень хороший врач, но его хвастовство проглотить труднее, чем слабительное, — выразил Амансио общее мнение. — У Маурисио, правда, немало врагов, но пойдут за ним многие. Он хорошо говорит.
— Он верный человек. — За последнее время Рамиро особенно научился ценить верность.
— И все же он может проиграть.
— А нужно выиграть. И выиграть здесь, в Ильеусе. Я не хочу прибегать потом к помощи губернатора, чтобы обезглавить кого бы то ни было. Я хочу выиграть! — Полковник напоминал сейчас упрямого ребенка, требующего игрушку. — Я брошу все, если мне придется удержаться у власти ценой чужого авторитета.
