В Ильеусе рассказывали знаменитую историю о том, как в начале интегралистского движения зелёнорубашечники решили однажды воскресным вечером устроить митинг для рабочих Змеиного Острова. Приехал оратор из Баии, журналист, и интегралисты вошли в квартал шеренгой, по четыре в ряд, распевая свои гимны. На них были зелёные рубахи с фашистскими значками, они остановились на маленькой площади в центре Острова, подняли руки и несколько раз прокричали «анауэ!». Рабочие стали собираться и окружили импровизированную трибуну. Митинг начался, но закончить его интегралистам не удалось. Хроники свидетельствуют, что вернулись они очень скоро и не по своей воле («Еле унесли ноги», — по словам поэта Сержио Моура); на большинстве из них уже не было зелёных рубах, некоторые даже поспешно срывали их с себя на бегу, а иные бежали в одних трусиках, с ног до головы залепленные грязью. Оказалось, что, как только интегралисты прошли к месту митинга, рабочие заняли улицы, ведущие к Змеиному Острову. И когда, спасаясь от сыпавшихся на них со всех сторон ударов, интегралисты бросились бежать, путь им загородили рабочие, вооруженные мётлами («Оружие, которым гоняют кур и трусов», — сказал Жоаким). Рассказывают, что негр Роберто, портовый грузчик, который раньше был матросом, каждый удар метлой по голове интегралиста сопровождал криком: «Долой интегрализм!», отдававшимся во всех концах Змеиного Острова.
Поэт Сержио Моура рассказывал также, что в этот день, который положил начало уличным боям между левыми и фашистами, он встретил одного знакомого интегралиста, по имени Нестор, очень увлекавшегося чтением. Парень бежал как сумасшедший по самому центру города, без рубашки, в залепленных красной грязью штанах, со следами от ударов метлой на лице и с необычайно перепуганным видом. Сержио остановил его, что удалось не без труда, и, сгорая от любопытства, спросил (поэт обожал всяческие происшествия):
— Что случилось?
Интегралист, задыхаясь от быстрого бега, произнес:
— Убивают молодежь Ильеуса…
Но Сержио этого ответа показалось мало, и он потребовал подробностей. Парень рассказал ему о случившемся. (Интегралисты говорили потом, что Нестор чудак, потому что, по их мнению, Сержио Моура был как раз одним из тех, кто подготовил оказанный им приём, что, впрочем, было неправдой).
Как был, полуодетый, Нестор повёл свой рассказ, полный драматических преувеличений: мётлы превратились в ружья, несколько десятков рабочих в тысячи убийц. Сержио представился сокрушенным и изобразил на лице сочувствие, а потом спросил:
— Так что же вы не остались там, чтобы сражаться за свои идеалы?
И, по словам Сержио, интегралист ответил:
— Я не могу умирать. Я хорошо знаю историю Бразилии.
Может быть, этот анекдот, ходивший по всей зоне какао, был только выдумкой поэта Сержио Моура, вернее всего, так оно и было. Но правда то, что интегралисты, попробовав мётлы, никогда уже, ни группами, ни тем более в одиночку, не решались показываться на Змеином Острове. Их не видели там даже в тот день, когда полиция совершила облаву на квартал и произвела много арестов, когда Жоакима и вместе с ним еще шестнадцать человек увезли в грузовике, превращенном в полицейскую машину, а полиция решила, что теперь Змеиный Остров уже очищен от экстремистов. Даже в те дни террора, царившего в квартале, интегралисты не решились пройти по его улицам. На своих митингах, устраиваемых в центре города, они всегда вспоминали «героическую дату», когда, по их словам, «маленькая группа патриотов подверглась нападению сотен убийц». Сам Нестор произнёс как-то блестящую речь об этом дне, причём, пользуясь своими глубокими познаниями в области истории Бразилии, он сравнивал это событие с самыми героическими событиями прошлого. А на Змеином Острове в память этой даты осталась вздернутая на ярмарочный шест зелёная рубаха, обрызганная красной грязью. И долго ещё ветер трепал эту зелёную рубаху, превратившуюся в бесцветный лоскут.
Некоторые из семнадцати, увезенных во время облавы в полицейской машине, были заключены в тюрьму в Баии. Жоакима отправили в Рио. Но большинство вернулось на Змеиный Остров со следами резиновой дубинки на спине. Обитатели Змеиного Острова, как настоящие ильеусцы, гордились тем, что арестованные не сказали ни слова в тюрьме; полиции так и не удалось узнать, кто бросил две бомбы, взорвавшиеся однажды ночью в здании, где собирались интегралисты. Рассказывали, что арестованные улыбались под сыпавшимися на них ударами.
Все эти традиции окружали Змеиный Остров ореолом таинственности, внушали живой интерес ко всему, что там происходило. Но самой реальной традицией этого квартала, оставшейся неизменной долгие годы, была грязь на улицах. Зимой дожди шли так часто, столько воды скоплялось там, что грязь не просыхала и летом, даже в самые знойные дни. Всегда оставалось вполне достаточно луж, чтоб промочить ноги. Какой-то репортер газеты «Жорналь да Тарде» опубликовал как-то, по настоянию Сержио Моура, сенсационный фоторепортаж об улицах Змеиного Острова. Автор просил префекта принять меры, но «Диарио де Ильеус» выступила против, доказывая, что для муниципалитета гораздо важнее строить шоссейные дороги, чем «мостить городские улицы». Газета высказывала подозрения насчёт морали жителей Змеиного Острова, утверждая, что этот грязный квартал издавна является логовом бандитов, воров, мошенников, бродяг и экстремистов. Делегация от рабочих пошла в «Жорналь да Тарде» с протестом против таких обвинений. Газета поместила об этом заметку и фотографию делегации. На первом плане очень ясно был виден негр Роберто, и вырезка из этого номера газеты висит на стене его хижины, приколотая булавкой. «Диарио де Ильеус» снова ответила, приводя данные статистики, сообщенные полицией: на Змеином Острове действительно арестовано много воров и несколько экстремистов. В списке арестованных экстремистов было также имя негра Роберто.
На этом дело и закончилось, потому что Жоаким, пользующийся большим авторитетом среди жителей квартала, боялся, чтобы из всего этого не вышло какой-нибудь серьезной провокации. Улицы не были вымощены, они по-прежнему утопали в грязи, которая залепляла даже полы в домах. По этой грязи сквозь завесу дождя, не прекращающегося целую зиму, шли мужчины чуть свет на работу: на шоколадную фабрику, в порт, на шоссейную дорогу. Женщины тоже выходили рано из дому; они шли на рынок продавать лимоны, мандарины и перец, который они выращивали у себя во двориках, потому что мизерного заработка мужей не хватало на жизнь. Некоторые работали на шоколадной фабрике, но большинство проводило весь день на складах какао, зашивая мешки, в которые мужчины насыпали бобы. В дневные часы весь Змеиный Остров оставался в распоряжении детей. Их было множество — негров и мулатов, на первый взгляд похожих на детей работников плантаций. Но только на первый взгляд, так как на самом деле это были две разные нищеты. У детей с плантаций была кожа землистого цвета, огромные животы. У детей со Змеиного Острова лица тоже были желтые, но другого, зеленоватого оттенка. Животы у них были втянутые, и все они отличались страшной худобой — кожа да кости. А хитры, так просто чудо… Единственно, что у них было общего с детьми работников плантаций, — это, что их так же много умирало. Пока были совсем маленькими, они барахтались в грязи улиц да еще ловили раков-сири в ближайших болотах. Они возвращались с чёрными от тины и грязи ногами, неся пойманных раков на обрывках лиан вместо верёвок. Иногда эти сири были единственным обедом всей семьи. Когда дети немного подрастали, они проводили дни в городе, играя в футбол на берегу, и обычно попадали в банду, занимавшуюся кражей трески и мяса из лавок. Иногда они воровали и деньги, но это случалось редко. Некоторые не бросали эту профессию и взрослыми, — отсюда сообщение «Диарио де Ильеус» о ворах, задержанных на Змеином Острове. Большинство, однако, с шестнадцати лет шло работать на прокладку шоссе или в порт.
