Руи Дантас проходил по улицам Ильеуса с важным видом.
14
Он проходил по улицам Ильеуса с важным видом, а в кабинете, устроенном для него в новом особняке Манеки Дантаса, обливался потом, придумывая звучные рифмы. Жизнь Руи Дантаса тоже изменилась с повышением цен на какао. Из молодого богатого бездельника, бесцельно тратившего время в городских барах, он превратился в известного адвоката, принимающего участие в самом крупном в зоне какао процессе того времени. Он ходил с гордо выпяченной грудью и сорил деньгами. Деньги доставались ему легко от Орасио, а ещё легче от Манеки Дантаса, который давал не считая. Руи тратил массу денег на Лолу, одевал её в лучшие ткани, дарил ей драгоценности, повез на прогулку в Баию. Пепе часто выпрашивал у него по нескольку конто, грязные дела Пепе шли как нельзя лучше, теперь он ещё лотерею придумал. Лола относилась ко всему этому с полным равнодушием. С тех пор как Пепе проделал «шулерский трюк» с Фредерико Пинто и основал кабаре с публичным домом, аргентинке все стало безразлично. Пеле почти её не замечал, приходил редко, большей частью только за деньгами. Он подсчитывал стоимость драгоценностей, забирал все деньги, какие находил (а обычно это было много), говорил ей несколько приветливых слов, иногда спал с нею.
Трудно объяснить, как достала Лола первые дозы кокаина. Но как бы то ни было, она его достала и начала нюхать. Когда Руи Дантас открыл это, он встревожился, у него было мало опыта в этом деле, раза два-три он пытался нюхать кокаин в публичных домах. Он стал было бранить Лолу, но аргентинка подняла на него большие грустные глаза и сказала, что только так она чувствует себя счастливой. Руи лег с ней в постель — он всё еще сходил с ума по этой женщине, — и дело кончилось тем, что он тоже попробовал нюхать кокаин. В те времена студенты из богатых семей, приезжавшие на каникулы, нюхали кокаин в кабаре — больше для моды, чем из пристрастия к пороку. Повышение цен несло по большим городам столько разных вещей, хороших и дурных… Руи Дантас ещё больше привязался к любовнице. Он писал ей сонеты и надеялся, что Лола совсем бросит Пепе и останется только с ним. В его слепой страсти к этой женщине всегда оставался налёт какого-то романтизма, романтизма, правда, дешёвого, но всё же трогавшего Лолу, для которой любовь была профессией. Грустно становилось ей от этого романтизма… На её долгом пути профессиональной проститутки высшего класса она от многих мужчин слышала те же слова, что говорил ей Руи в ночи романтической страсти с привкусом шампанского и запахом кокаина:
— Ты не родилась для этой жизни…
Из-за этого-то ей и хотелось убить себя. Она находила, что мужчины хорошие и ласковые. Все, которых она знала, которые ложились в её постель для того, чтобы быть потом безжалостно ограбленными, хорошо относились к ней, обращались с ней ласково, нежно. Полковник Фредерико Пинто растрогал её своей любовью. Руи был слишком сладок, и подчас его трудно было выдержать, но он тоже любил её, писал ей сентиментальные стихи; он казался скорее нежным мужем, чем богатым любовником.
Но по-настоящему Лолу влекло только к одному мужчине — к Пепе. Она знала, что Пепе её не любит, что она для него — только источник дохода, но, несмотря ни на что, любила его. Она была действительно счастлива, только когда приходил Пепе, когда он гладил её по голове и говорил ей хоть пару слов. Когда он уходил, она принималась за наркотики и только потому не кончала с собой, что знала: все дела, в которые впутался сутенер, могут каждую минуту лопнуть. И тогда она снова будет ему нужна.
Она слушала терпеливо (терпенье было частью её профессии) длинные скучные рассказы Руи о процессе Орасио. Она чувствовала смутную симпатию к полковнику, как симпатизировала Манеке Дантасу, хотя знала, что отец Руи её ненавидит. Манека Дантас велел ей передать, что предлагает десять конто за то, чтобы она уехала, оставила его сына. «Он должен заплатить много больше», — сказал Пепе. Но Лола с удовольствием бы сделала это бесплатно, если б могла. Это она подделала подпись Эстер в фальшивом завещании. Пепе потребовал пять конто. В поезде Руи рассказал ей о супруге Орасио, и Лолу очень взволновала история этой женщины, у которой хватило мужества бежать от своей судьбы, хватило духу порвать корни, связывающие её с землёй какао. У неё, У Лолы, не было этого мужества. Её судьба — это Пепе, как бросить его? А Руи говорил, что она «не родилась для этой жизни»… Иногда она ненавидела Руи, и в те ночи, когда он не приносил ей кокаина, обращалась с ним грубо. Потом она раскаивалась, ведь бедняга ни в чём не виноват… Он делал всё, чтоб её развлечь, дарил ей дорогие подарки, посвящал запутанные сонеты… Даже начал употреблять наркотики, только чтоб угодить ей…
Руи Дантас чувствовал настоящую страсть к белокурой аргентинке. Для юнца, привыкшего без цели шататься по ильеусским улицам, эта утончённая женщина из другой страны представляла огромный соблазн. Она научила его пить шампанское, нюхать кокаин, приучила к утончённым ласкам. Он не мог жить без неё, он был на всё способен, чтоб её сохранить. Манека Дантас подыскивал ему невест, богатых девушек из местного высшего общества, но Руи их отвергал. Он перестал ходить на вечера в Общественный клуб, он больше не скрывал свою связь с Лолой; водил её в «Трианон» на долгие ужины, к которым присоединялись отдыхающие студенты и литераторы, находившиеся проездом в Ильеусе. Ему неудержимо хотелось чувствовать себя ее мужем, женихом, влюблённым рыцарем. Никогда не сумеет он быть просто любовником. Поэтому-то он и обливался потом в поисках звонких рифм для своих сонетов. Лёжа в постели с Лолой, он предавался всевозможным излишествам, оба напивались допьяна, погружались в таинства наркотиков… Но в сонетах их любовь представала как самая романтическая, самая чистая, самая наивная…
Он держит перо в правой руке, а левой делает декламаторский жест, надеясь, что так нужное слово скорее придёт в голову. «А ещё говорят, что писать стихи может всякий бездельник… Составить прошение куда легче…» Люди не знают, какого труда стоит порой придумать хорошую рифму и приспособить к ней смысл того, что хочешь выразить. Руи Дантас, без пиджака, с засученными рукавами, кажется человеком, готовящимся померяться с кем-то силами. На волосатых руках и на гладко причесанной голове проступают капли пота.
Это адский труд — написать сонет, особенно в точном размере александрийского стиха, но Лола заслуживает любых жертв. А успех его стихов после их появления в печати, похвалы молодых литераторов, отзывы знакомых («Прекрасно, доктор! Красивые стихи…») или восторги романтически настроенных учительниц («Очень чувствительные стихи…»)!
Существовали ещё полковники, которые раньше отворачивались от него, находя, что вместо писания сонетов Руи Дантас должен был выступать защитником или обвинителем в судебных процессах, для этого он и диплом защищал, а не для того, чтобы сладенькие стишки кропать. Но теперь они уже ничего не говорили и стали относиться к нему совсем по-другому с тех пор, как Руи стал адвокатом Орасио и удивил всех, внезапно обнаружив завещание Эстер. «Хорошая работа…» — говорили полковники с одобрением. Во всяком случае, не стоило обращать на них внимания, и Руи Дантас говорил о полковниках вместе с другими литераторами: «Это буржуи». В это презрительное наименование не вкладывалось никакого классового смысла, это было определение чисто эстетического порядка.
