— Я тоже хочу кетчуп, как папа, — попросила Элен. — И колу.
Они сидели на траве, ели сэндвичи, запивали колой, в лесу было так тихо, что слышно было, как шуршали шины автомобилей на шоссе, до которого отсюда было не меньше трехсот ярдов. Себастьян ничего не спрашивал, ему нужно было сначала подумать. Он привык верить своим ощущениям. Ощущения и память о них создают мир, и если ощущения говорят одно, память другое, а люди, тебя окружающие, утверждают третье…
Значит, либо ты сошел с ума, либо с ума сошел мир…
Стресс. Он ведь тоже в тот момент был в состоянии стресса. Закрыл глаза и… Оказался в другом мире? Там, где он, Себастьян Флетчер, находился в лесу один? Как такое возможно?
А как возможно, чтобы трехлетняя девочка превращалась в выдуманное ею же страшилище, а потом совершенно об этом не помнила?
Когда с едой было покончено, Памела сложила мусор в полиэтиленовый мешок и сказала:
— Элен, давай выроем ямку и закопаем.
— И вырастет мешочное дерево? — оживилась девочка. — Большое-большое?
— Ну нет, — улыбнулась Памела, — мешки на деревьях не растут. Это не яблоки. Мешки делают на фабриках, а старые и использованные надо выбрасывать в урну, но здесь их выбросить некуда, поэтому давай выкопаем ямку и…
— Давай, — согласилась Элен и принялась ковырять одноразовой вилкой сухую почву. — Только я сама видела, как пакеты растут на дереве. Маленькое такое, не выше меня. Куст, наверно. А яблоки на деревьях не растут, они в таких бутылочках получаются… или в баночках… Я видела…
— По телевизору? — сказал Себастьян. — Анимационные фильмы должны развивать у детей фантазию, а на самом деле…
— Совсем не по телевизору, — обиженно прервала Элен. — У меня была такая баночка… яблоко там было недозрелое, и ты сказал, что оно созреет через две недели, если воду менять. А если не менять, то сгниет.
— Я сказал? — удивился Себастян. — Дорогая, я не мог сказать тебе подобной чепу…
— Басс, — вмешалась Памела, — думай, что говоришь!
— Да-да, — поспешно согласился Себастьян. — А пакеты действительно растут на дереве?
— Конечно, — снисходительно улыбнулась Элен, продолжая копать. Себастьян помог, и вскоре, положив мешок с мусором на дно ямки, они забросали ее землей. Элен стала выдирать травинки из-под дерева и втыкать их в получившийся земляной холмик, но травинки падали, девочка сосредоточенно пыталась их выпрямить, а Себастьян подошел к сидевшей с безучастным видом Памеле и сказал тихо:
— Ты думаешь, она видела деревья, на которых…
— Я не знаю, что она могла видеть, — сказала Памела. — И что она видит сейчас, не знаю тоже. И что слышит. Позови ее — ты думаешь, она отзовется сразу?
— Все дети, когда играют, становятся такими сосредоточенными…
— Да? А может, все дети, когда играют, действительно видят другой мир и слышат не то, что происходит здесь?
— Чепуха, — пробормотал Себастьян. — Ты тоже была ребенком. И я. Не помню, чтобы я видел что-то еще, кроме нашего двора с голубятней, а когда мы с Сэмом играли в корабли пиратов, нам и в голову не приходило, что корабли настоящие, а пираты могут зарубить нас абордажными саблями. Это были обычные деревяшки, и только наша фантазия…
— А если бы кто-нибудь, как твой Форестер, в это время снимал тебя камерой со скоростью шестьдесят тысяч кадров в секунду…
— Ничего бы у него не получилось, — с некоторым напряжением рассмеялся Себастьян. — Я слишком быстро бегал.
Со стороны дороги послышался двойной автомобильный сигнал, повторившийся через несколько секунд.
— Наверно, это Форестер, — сказал Себастьян. — Пойду проверю.
Он не стал выходить из подлеска, выглянул из-за дерева — это действительно был Форестер, он сидел за рулем, беспокойно глядя по сторонам, и, похоже, не знал, что предпринять, если окажется, что он ошибся и приехал не туда, куда было нужно.
Себастьян вышел к дороге и помахал рукой.
— Слава богу! — воскликнул Форестер. — Забирайтесь в машину. Где ваша жена? И дочь?
Себастьян показал рукой.
— Побыстрее, — поторопил Форестер.
Себастьян с Элен устроились на заднем сиденье, Памела села рядом с Форестером, похоже, что никакая сила не могла заставить ее сесть с девочкой, хотя совсем недавно она держала Элен на руках, говорила с ней и вообще не проявляла беспокойства.
Выехав на шоссе, Форестер свернул влево.
— Мы едем не к вам? — удивился Себастьян.
— Ко мне, — сказал Форестер, глядя на дорогу. — Сделаем крюк, объедем Пикскил. Там на шоссе два полицейских поста — в южном направлении. Что с Элен?
— Когда она начинает волноваться, — сказал Себастьян, — что-то, видимо, смещается в частоте… Я не знаю.
— Это кошмар, — тоскливо произнесла Памела, — так невозможно жить.
— Пожалуйста, Пам, — начал Себастьян, но Форестер прервал их обоих:
— Не нужно сейчас спорить, поговорим у меня, постарайтесь сделать так, чтобы Элен поспала хотя бы час-полтора, пока мы доедем, хорошо?
— Хотела бы я видеть, как это… — начала Памела, но Себастьян мягко положил руку ей на плечо и, наклонившись вперед, прошептал:
— Тише, Пам. Она дремлет.
Элен забралась с ногами на сиденье, она пока не спала, глаза ее были приоткрыты, но видела девочка что-то свое, то ли придуманное, то ли настоящее, но, скорее всего, не спинку переднего сиденья, не окно машины, не солнце за ним, а что-то более далекое, но ей более близкое, так казалось Себастьяну, и он, конечно, мог на этот счет сильно заблуждаться — он погладил Элен по голове, девочка вздохнула, глаза ее закрылись, и она заснула, как спала обычно дома после обеда, свернувшись калачиком и прижавшись щекой к любимой игрушке.
В районе Тарритауна их обогнала полицейская машина, и Себастьян втянул голову в плечи, а уже неподалеку от университета стоял на дороге полицейский пост, но Форестер, не доезжая, свернул направо и, показав пропуск белозубому сторожу-афроамериканцу, въехал на территорию кампуса. Телефон его несколько раз звонил, но Форестер на звонки не отвечал, только смотрел на дисплей и что-то бормотал себе под нос.
На стоянке машин было немного, физик сказал «Идите за мной», и Себастьян взял Элен на руки, она не только не проснулась, но, похоже, заснула еще крепче — то ли ее укачало в дороге, то ли сказались волнения.
Форестер повел их вокруг десятиэтажного корпуса по дорожке между деревьями к стоявшим чуть в стороне ажурным домикам, которые, впрочем, только издали выглядели легкими, будто готовыми взлететь, а вблизи оказались приземистыми корпусами, воздушный вид придавали им находившиеся на крышах огромные блестящие пластины солнечных батарей.
— Сюда, — сказал Форестер, и они вошли в крайний левый дом, миновали светлый холл, где никого не было, кроме охранника, кивнувшего физику и сразу отвернувшегося к экрану маленького телевизора. Поднялись в лифте на второй этаж, хотя могли подняться по широкой лестнице, и в торце недлинного коридора Форестер открыл своим ключом белую, будто больничную, дверь. Кроме обычного замка дверь запиралась еще кодовым набором, и Форестер набрал на маленьком щитке комбинацию цифр и букв.
