Майор допил очередную чашку кофе, бросил взгляд на часы (было девять сорок восемь) и продолжил:
— И цели. Исламисты терроризируют нас и Европу. Всемирный халифат и все такое. А Дети Че действуют не так открыто, терактов не устраивают, но цели у них опаснее, чем у Бен Ладена. К примеру, бактериологическая бомба. Мне тебе рассказывать, что это значит?
— Спасибо, не надо, — буркнул Штейнбок. — Ты хочешь сказать, что те микробиологи…
— Конечно. Их пытались купить. Тех, кто отказался, — устранили. Те, кто согласился, исчезли.
— Как Эндрю Пенроуз.
— Как Эндрю Пенроуз, — кивнул майор. — Подробностей, конечно, я не знаю. Эту женщину выследили, когда она появилась в Каракасе. Как ее захватили — мне тоже, как ты понимаешь, не докладывали. Но захватили и привезли сюда. Срок мне поставили жесткий. Она должна сказать, где находится их научная база.
— Может, она сама не знает?
— Знает, — отрезал Бржестовски. — Сто процентов: знает. Помнишь сибирскую язву в Нью-Йорке в две тысячи первом?
— Конечно.
— Это были Дети Че, решившие воспользоваться моментом общей растерянности и попробовать один из своих способов. И ведь почти получилось!
— Пенроуз исчезла позже, — напомнил Штейнбок.
— Вот именно. И если уже тогда у них были такие штучки, то сейчас…
— Не надо меня пугать, — сухо произнес доктор.
— Короче, Йонатан, — майор закурил сигарету и пустил дым в сторону Штейнбока. Тот отодвинулся. — Где-то в джунглях наготове группа захвата. Может, дивизия спецназа. А может, целая армия, не знаю. Я пытался с ней говорить — результат тебе известен. Пытался запугать — не получилось…
Речь майора становилась все более бессвязной. Он нервничал. Штейнбок видел, как нарастало его напряжение. Он и курил так, как курят предельно взволнованные люди, пальцами постукивал по столу и голову откидывал, и глаза у него смотрели в сторону… Он не хотел делать того, что, судя по его словам, должен был сделать.
— С женщинами всегда труднее, — говорил Бржестовски. — Им плевать на логику. Мужчине покажешь улики, фотографии — и он ломается, потому что видит: доказано. А женщина смотрит и говорит: ну и что? Катитесь вы… Я не могу ее ударить. Нет, — тут же поправился он, — мог бы, если бы верил, что это поможет. Один раз…
— Да, — напомнил о себе доктор после минутной паузы, во время которой майор смотрел в потолок и пускал дым, уже не стараясь попасть Штейнбоку в лицо.
— Однажды, — сказал Бржестовски, — я ее все-таки ударил. Точнее — толкнул, нервы не выдержали. Она упала, я стал ее поднимать и вдруг понял… В общем, именно тогда она сделала вид, что она не она, а кто-то другой.
— Алиса Лидделл, — сказал доктор.
— Ну да… И мальчишку она еще изображала очень артистически.
— Теда Диккенса.
— Все это я видел.
— Да… Больше я ее бить не пробовал.
— Спасибо, — сухо произнес Штейнбок. — Ты настоящий джентльмен.
— Обойдусь без твоих комплиментов, Йонатан. Теперь тебе понятно, что у меня нет другого выхода? Я должен получить информацию. Я не могу эту женщину пытать. Значит, выход один: когда она будет в своем нормальном состоянии… Сейчас это так, верно?
— Не знаю, — сказал Штейнбок. — Когда я уходил, было так.
— И сейчас тоже, — сказал майор. — Если бы что-то изменилось, мне бы сообщили. Так вот, пока она — это она, я намерен применить психотропные средства…
— Какие? — спросил Штейнбок. — Об этом ты должен спросить меня, поскольку…
— Извини, Йонатан, об этом я тебя спрашивать не буду. И не имею права. Тебя пригласили как консультанта и диагноста. Относительно методов расследования — не тебе решать.
— Ты понимаешь, как это опасно? Она и без того в алертном состоянии, в ней живут по меньшей мере еще три человека, а скорее всего, больше. Психотропные препараты разрушат ее психику. Ты понимаешь? Убьют по меньшей мере трех человек! Просто убьют! А женщину — эту сделают полной идиоткой!
— Не кричи на меня, Йонатан, — сказал Бржестовски.
Штейнбок взял себя в руки. Он действительно кричал, на них уже смотрели, оказывается, он стоял и тыкал в Джейдена пальцем. Доктор сел и сцепил пальцы.
— Ты думаешь, — сказал майор, — меня это остановит? Черт возьми, я понимаю, в тебе говорит врач.
Показалось или в голосе майора действительно звучала ирония?
— А я, — продолжал он, — следователь военной прокуратуры, чтоб ты знал. У меня нет другого выхода, Йонатан.
Похоже, он хотел убедить в этом самого себя.
Майор загасил сигарету в пепельнице и встал.
— До полудня, — сказал он. — Постарайся убедить ее сказать все, что нам нужно.
Штейнбок тоже встал. Что он мог противопоставить майору Бржестовски?
— Послушай, — сказал он. — Этот случай — не совсем обычный, понимаешь? Есть моменты, которые я, как психиатр, не могу интерпретировать…
— Медицинские проблемы меня не интересуют, — отрезал майор. — Нет времени. Отправляйся к ней, Йонатан. В полдень за ней придут.
* * *
Заключенная сидела на кровати, прислонившись к стене и заложив за голову руки. Отсутствующим взглядом она смотрела перед собой и никак не реагировала на появление доктора. Это все еще была Эндрю Пенроуз — если судить по цвету глаз и небольшому тонкому шрамику на подбородке, — но Штейнбок мог, конечно, и ошибаться. Во всяком случае, перед ним была не Алиса, это он мог сказать совершенно определенно.
Жаль. Или наоборот — хорошо, что так?
Он кашлянул, взял пластиковый стул, поставил перед кроватью и сел, положив ногу на ногу и сделав вид, будто разговор ни на минуту не прерывался.
— Это вы, — сказала доктор Пенроуз, возвращаясь в реальный мир из какого-то иного, в котором она пребывала мысленно.
— Вы о чем-то думали, — сказал Штейнбок. — Простите, что прервал…
— Доктор, — сказала она, — почему вы позволили впутать себя в эту историю?
Он промолчал, и она продолжила:
— Вы прекрасно понимаете, что вас используют. Чего они от вас хотят? Чтобы вы признали меня психически больной, а они, воспользовавшись диагнозом, смогут сделать со мной все, что им угодно, надеясь получить нужные сведения?
— Не думаю, — сказал Штейнбок и неожиданно понял, что эта женщина права. Разве не он утверждал, что Эндрю Пенроуз страдает расстройством множественной личности, то есть не является вменяемым человеком, и, следовательно, может быть подвергнута (для излечения, для чего же еще) воздействию лекарственных препаратов? Если бы не его заключение, друг Джейден не имел бы, возможно, юридических оснований для применения психотропных средств. Они здесь не очень, наверно, придерживаются законов, но прекрасно понимают, что в любой момент какая-нибудь нелепая комиссия Конгресса или самодовольных правозащитников может получить доступ в это заведение, и нужно, чтобы, по крайней мере, в документах все было законно и правильно.
