Сергей лихорадочно соображал. Конечно, если бы второй
охранник остался на своем месте, что он и должен был сделать по инструкции, ему
были бы прекрасно видны манипуляции Бабкина с машиной. Но из-за идиотизма и
разгильдяйства охраны и водителя открытый «Соболь» остался без присмотра.
Вопрос заключался в том, досматривают ли салон машины на въезде и как
установлены камеры. Если досматривают, то шансов у Сергея не было. Если нет…
– Вот так бы сразу, – донеслось до Бабкина, и он
понял, что водитель сейчас вернется. Не раздумывая больше, Сергей запрыгнул в
салон, задвинул дверь и упал на пол, дернув на себя какое-то мохнатое холодное
покрывало, свернутое в рулон. Раздался звук открываемой двери, водитель
плюхнулся на свое место и завел машину.
– Идиоты, мать их, – пробормотал он так близко от
Бабкина, что тому на секунду показалось, будто мужик сел не на водительское
место, а внутрь салона. – Да открывайте, открывайте! Опоздаю везде, чтоб
вам черти кишки драли…
«Соболь» дернулся и поехал.
Сергей ощущал на лице влажное тяжелое «покрывало», пахнущее
свежей землей. Земля сыпалась ему в глаза, нос щекотали тонкие корешки, похожие
на белые волосинки. «Угораздило меня спрятаться подо мхом, – прикрыв глаза
и морщась, чтобы не чихнуть, думал Бабкин. – Зачем клубу столько мха?
Укрывать свежие могилы?»
Мысль о том, что часть мха вполне может пойти на покрытие
для него, Бабкина, если его обнаружат в машине, заставила Сергея осторожно
высунуться из-под мохового одеяла. Машина ехала очень медленно, в окне поначалу
мелькали окна одноэтажного белого строения, а затем пошла яркая, почти
тропическая зелень. «Теплицы, – понял Сергей, рассматривая высокие
стеклянные конструкции высотой в три, а то и четыре этажа. – Ничего себе!»
«Соболь» затормозил и встал. Некоторое время стояла тишина,
в которой Бабкин гадал, что сейчас происходит.
– Блин, да где они? – наконец нервно произнес
водитель. – Эй, мужики! – крикнул он, высунувшись в окно. –
Принимайте мох, мне ехать пора! Черт, уроды глухие.
Хлопнула дверь, водитель выматерился снаружи машины. «Вышел.
Значит, пойдет искать кого-то», – подумал было Сергей, но тут вдалеке
раздался голос, коротко сказавший что-то.
– Так у вас нету никого, а мне ехать… –
извиняющимся тоном проговорил шофер.
– Сядь в кабину, сказано тебе, – приказал
голос. – Сейчас ребята подойдут.
«Сейчас ребята подойдут, – повторил Бабкин про
себя. – Вот тут-то мне и…»
Что «и…», он не стал додумывать. Не дожидаясь, пока водитель
вернется в машину, он выполз из-подо мха, толкнул дверцу в сторону, сполз на
корточках на мокрый снег, тут же промочив джинсы, и осторожно задвинул дверь
обратно. Раздались шаги, кто-то крикнул издалека, и Бабкин, обернувшись,
обнаружил, что водитель подогнал машину к небольшому складу, стоявшему почти вплотную
к теплицам. До приоткрытой двери склада оставалось несколько шагов, и Сергей
метнулся к ней, соображая на ходу, что его непременно выдадут следы. Нырнув
внутрь, он замер за дверью, вжавшись в стену, и спустя несколько секунд
попробовал выглянуть из своего укрытия.
Рядом с «Соболем» ходили двое высоких парней в непромокаемых
плащах, а водитель подтаскивал ко входу ближний рулон – тот самый, под которым
прятался Бабкин. Сергей с облегчением увидел, что оставленные им следы
затоптали.
Предположив, что парни затащат рулоны именно в склад, он
торопливо пересек помещение, уставленное тележками и ведрами, и оказался у
противоположного выхода. Приоткрытая дверь вела прямо в теплицу, и,
поколебавшись секунду, Сергей нырнул в нее. Его окатила волна теплого воздуха,
в нос ударил густой запах травы, листьев и земли, и остолбеневший сыщик
остановился, пытаясь охватить взглядом открывшуюся ему картину.
В огромном стеклянном здании рос настоящий тропический лес.
Из земли поднимались стволы, по которым вились толстые коричневые побеги
неизвестных Бабкину растений, сверху свисали лианы. Под потолком ветки
переплетались так плотно, что закрывали небо, хотя света в лесу было
достаточно.
Сделав несколько шагов, Сергей остановился у небольшого
холмика, поросшего густой травой, из которой торчало несколько ярко-оранжевых
цветков.
– Трава, – оторопело выговорил он, не замечая, что
разговаривает вслух.
Присел на корточки и провел рукой по холмику, словно хотел
убедиться, что трава настоящая. Для верности Бабкин сорвал травинку, растер в
пальцах и понюхал. Трава была настоящая.
Сергей смутно помнил, что в тропическом лесу не бывает
густой травы, потому что для нее не хватает света, но здесь, куда ни брось
взгляд, под ногами лежал зеленый ковер. Рельеф земли был неровный: то тут, то
там вырастали пригорки, а в двадцати шагах от Бабкина поднималась возвышенность
высотой с него самого, заросшая кустами.
Бесшумно ступая по мягкой траве и принюхиваясь, Бабкин пошел
в глубь леса. Ему стало жарко, и он стащил куртку, оставшись в рубашке. «Свет…
тепло… деревья вырастили… Неужели все только для того, чтобы в этих джунглях
бомжей убивать?»
Он остановился, оглянулся назад. Помещения, из которого он
попал в теплицу, уже не было видно, оно скрылось за деревьями. «Стрелять здесь
нельзя – пули разобьют стекло». Впрочем, он не исключал того, что стекло –
пуленепробиваемое.
Впереди послышалось журчание, и, обогнув пригорок, Сергей
обнаружил неширокий ручей с прозрачной водой, бегущей по камешкам. Он не
удивился бы, если б в ручье оказалась рыба, но рыбы не было. Зато на другом
берегу росли цветы – небольшая полянка белых нарциссов, пахнущих нежно и
горьковато.
– Прокол у вас, братцы, – пробурчал Бабкин. –
Какие в джунглях нарциссы?
Раздалось хлопанье, и над его головой пролетел крупный белый
попугай, чуть не коснувшись Бабкина крыльями. «Только мартышек не хватает для
полной иллюзии», – подумал ошарашенный Сергей, отшатнувшись назад, и в тот
же миг сбоку раздалось пронзительное повизгивание.
С ощущением, что над ним изощренно издеваются, Бабкин
отпрыгнул в сторону и затаился за стволом дерева, где очень кстати рос куст,
усыпанный мелкими белыми цветами. Визг повторился ближе, и неожиданно на поляну
с нарциссами выбежал почти голый человек лет сорока. Сквозь заросли веток
Сергей смог его рассмотреть. Высокий, смуглый, с широкими плечами… Картину
несколько портил животик, нависающий над набедренной повязкой. Покрутившись на
одном месте, голый снова издал звук, который Бабкин принял за крик
мартышки, – высокое повизгивание, несколько секунд тянущееся на одной
ноте.
– И-и-и! И-и-и! И-и-и! – визжал человек,
подпрыгивая и молотя руками воздух.
«Клиника, – понял Бабкин. – Клиника для
душевнобольных».
Кусты с той стороны ручья раздвинулись, и на поляну
грациозно выскользнула стройная загорелая темноволосая женщина. Как и мужчина,
она была почти обнажена, и ее полная грудь с выпуклыми сосками покачивалась при
каждом шаге. В руках темноволосая держала кожаный колчан, из которого торчали
стрелы; на плече у нее висел маленький круто изогнутый лук.
