Марк подождал, пока взрослые наполнят свои деревянные тарелки, потом неуверенно потянулся за куском мяса. Пелленей подбодрил его:
— Во время Сатурналий иерархии не существует. Ешь, ешь.
Марк стал накладывать еду на тарелку. Пир торопливо прожевал еду, нагнулся над столом и спросил:
— Как чувствует себя повар? Я слышал, что ты ходил к нему.
— Брикс поправляется. Уже скоро он вернется к своим обязанностям.
— Вот и хорошо, — заметил спартанец. — Он единственный раб, который умеет готовить.
— Другие ребята и я очень стараемся, — покраснев, возразил Марк.
Спартанец пожал плечами:
— Надеюсь, ты научишься драться лучше, чем готовить, молодой Марк. Если ты хочешь жить.
— Ш-ш-ш, не обращай на него внимания, — сказал Пелленей. — Радуйся празднику.
Марк с улыбкой кивнул. Несмотря на то, что с ним случилось, ему было спокойно с этими тремя товарищами. И он уже привык относиться к ним как к своим старшим братьям. «Нет, не братьям, — подумал он. — Скорее как к дядям».
— Ага, вот и вино.
Пелленей кивнул в сторону двери, и Марк увидел тренеров, возвратившихся с кувшинами вина и с корзинами, в которых лежали деревянные чашки. Тавр подошел к ним, поместил один кувшин в железный держатель и с громким стуком поставил вокруг него четыре чашки.
— Я не уверен, что хотел бы иметь такую прислугу, — сухо прокомментировал спартанец. — Этот слуга слишком угрюмый.
— Веселись, пока можешь, — проворчал Тавр. — Завтра вы все опять будете в моих руках.
Когда старший тренер отошел, Марк обменялся взглядами с друзьями, и все рассмеялись.
Праздник продолжался весь день, а вечером убрали остатки еды, отодвинули в сторону столы, и Порцинон привел в казарму труппу артистов. Зажгли факелы, вставили в держатели на стенах, и при их свете выступили сначала акробаты, потом началась пантомима, наблюдая за которой гладиаторы, к тому времени уже совершенно пьяные, истерически хохотали. Марк, выпивший только одну чашку вина, был в хорошем настроении, у него слегка кружилась голова. Он прислонился к стене и смотрел представление с блаженной улыбкой. Но при мысли о том, что утром снова придется возвращаться к тяжелому режиму занятий под руководством Амата, лицо его потемнело.
Когда артисты закончили выступление и покинули казарму, Порцинон встал на стол в конце комнаты и поднял руки, чтобы привлечь внимание:
— Тихо! Тихо!
Постепенно разговоры стихли, и все головы повернулись к хозяину школы. Порцинон ждал, когда наступит полная тишина и все внимание будет обращено на него. Потом набрал в легкие воздуха и громко заговорил:
— Гладиаторы, вы заработали праздник Сатурналий. Я рад, что могу наградить вас за усилия, которые вы вложили в занятия. Я никогда раньше не видел такого замечательного набора взрослых и детей. Вы делаете честь моей школе гладиаторов и делаете честь традиции тех борцов, что ушли до вас. Гладиаторы, я салютую вам!
Все вокруг Марка — и взрослые, и дети — приветствовали речь хозяина радостными возгласами. Все, кроме спартанца, который смотрел на своих товарищей-рабов с плохо скрываемым презрением. Постепенно возгласы стихли, и Порцинон продолжил:
— Вы действительно замечательная команда борцов. Я таких еще не тренировал. Я горжусь вами. Нам окажут честь своим присутствием самые знатные семьи Рима. Они приедут в мою школу, чтобы некоторые из вас их развлекли. Я надеюсь, что те, кого я выберу, будут драться хорошо, не уронят своей чести и моей тоже. Тем, кто отличится, могу сказать, что в Риме вас будет ждать большая слава и удача. Когда римские господа увидят вас в действии, они наверняка захотят показать вас своим друзьям и народу величайшего города в мире. Подумайте об этом, мои гладиаторы! Величие манит. Отзовитесь всем сердцем, покажите все умение, которому вас научили, — заключил он.
Несколько человек, слишком пьяные, чтобы понять то, что сказал хозяин, издали радостные возгласы. Остальные были достаточно трезвы, чтобы уловить суть слов Порцинона. Оглянувшись, Марк ощутил внезапную перемену в атмосфере. Настроение праздника ушло, и словно холодная тень накрыла комнату. Пелленей оторвал чашку от губ и с проклятиями стукнул ею о стол.
— Желаю вам доброй ночи! — выкрикнул Порцинон.
Он уже хотел сойти со стола, когда дверь в казарму открылась и вошел часовой, держа в руке копье. Он остановился перед ланистой и наклонил голову:
— Хозяин, я должен доложить, что один из рабов сбежал.
— Сбежал?
Охранник нервно сглотнул:
— Сбежал, хозяин.
В казарме наступила тишина. Взрослые и дети навострили уши, стараясь расслышать разговор. Порцинон во все глаза смотрел на охранника.
— Сбежал? Как? Предполагалось, что сегодня все должны присутствовать здесь. Как мог беглец пройти мимо тебя и твоих людей?
— Хозяин, раба не было здесь. Он был в лазарете.
У Марка заколотилось сердце.
— Кто этот раб? Как его зовут?
— Брикс, хозяин.
XXII
Порцинон немедленно приказал своим охранникам и тренерам искать Брикса. Рабов заперли в казарме. Марк поспешил к узкой вентиляционной щели и встал на скамью, чтобы увидеть что-нибудь на улице. Он разглядел горящие факелы и темные фигуры людей, проверяющих другие здания в поисках Брикса. Голоса Порцинона и Тавра, возглавлявших поиск, отдавались эхом от стен.
— Достаточно для сезонного проветривания, — произнес кто-то около Марка.
Он обернулся и увидел спартанца.
— Смешно, что добрая воля нашего хозяина исчезает, как только на кону оказывается его собственность. И вот мы опять здесь, рабы, запертые в нашей тюрьме. Замечательно, — угрюмо улыбнулся тот.
Марк опять посмотрел в щель. Мимо пробежала группа людей. Мальчик был потрясен известием о побеге Брикса. Повар даже не намекнул ему о своих планах. Марка обидело то, что его друг не доверился ему. А еще он был в ярости, что упустил шанс присоединиться к Бриксу. Он мог бы уже начать поиски генерала Помпея, вместо того чтобы радоваться и выпивать с другими рабами.
— Думаешь, его не поймают? — спросил Марк.
— Откуда мне знать? — пожал плечами спартанец. — Я знаю столько же, сколько и ты. Но по моему расчету, Брикс дурак, что попытался бежать.
— Почему ты так говоришь?
— Почему? Человек хромает. Даже если ему и удалось перебраться через стену, он вряд ли уйдет от преследователей. Утром они обыщут всю окрестность. У него единственная надежда, что дождь смоет его следы. Со своей хромотой Брикс выдаст себя. — Спартанец помолчал, щелкнул языком. — Удивлюсь, если они не поймают его завтра до наступления ночи.
— И если его поймают, Порцинон его накажет, — тихо сказал Марк.
