— Что они затеяли?
Старший офицер прищурился на мгновение и покачал головой:
— Понятия не имею, хоть убей. Может, основание для тарана?
Во вражеском лагере возникло оживление, и толпа двинулась к осадным орудиям. Когда они подошли ближе, Катон разглядел, что они гонят перед собой пленников в грязных туниках. У Катона похолодело внутри, когда он узнал одного из пленников.
— Кажется, это Сикоракс…
Римлян толкали к наспех сооруженным конструкциям, лежащим на земле. Катон сообразил, что будет дальше, и, чувствуя, как свело желудок, испугался, что его стошнит. Пленников развели в стороны, каждого подтащили к кресту и, сорвав туники, уложили на бревна. Тяжелые железные гвозди пробили запястья и лодыжки. Звук ударов молотка гулко раздавался над пустошью под ужасающие крики пленников-римлян.
Ни Макрон, ни Катон не могли произнести ни слова, глядя, как первый самодельный крест устанавливают в заранее вырытую яму. Основание с глухим стуком осело; от сильного удара запястье одного из узников сорвалось, и искалеченная рука качнулась вниз — послышался душераздирающий вопль. Врагов это не смутило. Один из них приставил штурмовую лестницу к кресту, поднялся по перекладинам, поймал сорвавшуюся руку и приколотил ее на место. К счастью, от невыносимых мук пленник отключился после первых ударов, к облегчению его товарищей, в ужасе следивших со стены форта. Передышка, впрочем, оказалась недолгой: пленников распинали одного за другим, пока перед уцелевшим онагром не протянулась цепочка крестов.
Катон, сглотнув, почувствовал горечь во рту.
— Видимо, это ждет любого из нас, кого возьмут живьем.
— Да, — тихо проговорил Макрон. — Баннус пытается запугать наших парней.
— Похоже, ему это удалось. — Катон взглянул вдоль стены и увидел солдата, которого рвало на мостки.
— Конечно, — спокойно продолжил Макрон. — Насмешка со стороны Баннуса. После всех бунтовщиков, которых мы распяли за последние годы, теперь все обернулось против нас. Ты послушай! Они просто в восторге.
Когда воздвигся последний крест, враги громко завопили от радости. Крики сменились злобным смехом и издевательствами. Жертвы корчились в агонии, кровь струилась по рукам, окрашивала алым обнаженные торсы.
— Они вдоволь повеселились, — прорычал Макрон. — Теперь наша очередь. Лучники! — Он повернулся к солдатам на стене, вооруженным складными луками. — Лучники! Стрелять по толпе! Стреляйте, чтоб вас!
Неудержимая ярость префекта подстегнула солдат. Торопливо изготовив луки, самые быстрые, натянув тетиву, послали стрелы по высокой дуге в сторону врага. Первый нестройный залп угодил в толпу, уложив несколько бандитов, не успевших убраться в укрытие. Следующий залп, более дружный, был удачнее. Одна из стрел угодила в римлянина на кресте, пробив горло — солдат дернулся, выгнулся, потом обвис и замер.
— Они попадают в наших! — воскликнул в ужасе Катон. — Останови их!
— Нет. — Макрон покачал головой. — Я на это и рассчитывал.
— Что? — Катон повернулся в изумлении.
Макрон не стал отвечать и повернулся к лучникам.
— Давай, ребята! Продолжать! Бей их!
Лучники стреляли, не снижая темпа, и не успевали следить за полетом стрел, поэтому сначала не сообразили, что попадают в своих. Наконец враг рассеялся, крики пленников затихли, и Макрон отдал приказ прекратить обстрел. Только тогда лучники полностью осознали дело своих рук и смотрели на противника в ледяном молчании. Над фортом прогремел приказ Макрона:
— Первая центурия остается на дежурстве! Остальным центуриям — завтракать!
Солдаты медленно поплелись со стены. Макрон грохнул кулаком по парапету:
— Офицеры! Заставьте солдат пошевеливаться! Им платят не по часам!
Он зыркнул на офицеров, которые поторопились выполнять приказ, и вскоре на стене осталась только стража. Макрон удовлетворенно кивнул.
— Я не хочу, чтобы солдаты смотрели на все это дольше, чем нужно. Пусть думают о битве, а не о том, что может произойти.
— Если они увидят, что приготовил им Баннус, то будут биться не на жизнь, а на смерть.
— Возможно, — ответил Макрон. — Впрочем, они откажутся сражаться, если я позволю им надолго задуматься о судьбе этих несчастных.
Катон признал, что в этом есть смысл. Макрон показал, что хорошо понимает солдатскую душу; если даже солдаты форта Бушир обречены, префект постарается, чтобы они думали об одном: как убить побольше врагов, пока они не падут сами. Катон понял, что его друг — настоящий воин. Очень может быть, что конец наступит в ближайшие дни. Катон оглянулся на тела, свисающие с крестов.
— Зачем было их убивать?
Макрон фыркнул.
— А как бы ты поступил? Оставил бы умирать в страшных мучениях? Я проявил милосердие, Катон.
Молодой центурион нахмурился — ему в голову пришла неприятная мысль. Он повернулся к своему другу:
— А если бы ночью меня схватили вместе с Сикораксом и остальными? Ты приказал бы лучникам стрелять в меня?
На лице Макрона отразилось удивление.
— Конечно, приказал бы, Катон. Без малейшего колебания. Поверь мне, окажись ты приколоченным к кресту рядом с теми ребятами, ты сам поблагодарил бы меня.
— Что-то я не уверен.
— В любом случае я не оставил бы тебе выбора, — мрачно усмехнулся Макрон, продолжив более серьезным тоном: — А если бы там оказался я, то, надеюсь, ты поступил бы так же. Впрочем, я не уверен, что у тебя хватило бы духу на такое… А?
Катон смотрел на Макрона несколько мгновений, потом потряс головой:
— Не знаю, способен ли я на это.
Макрон с грустью сжал губы.
— Ты хороший человек. Добрый солдат и хороший офицер — как правило. Если мы выпутаемся, то когда-нибудь ты сам станешь командиром, а меня не будет рядом. И тебе придется принимать трудные решения. Так вот, готов ли ты к этому? — Макрон пристально посмотрел на молодого друга, а потом легонько ткнул в плечо. — Подумай. А пока займись воротами — их надо укрепить, прежде чем снова заработает онагр.
— Не думаю, что в этом есть смысл, командир. Он развалит наши укрепления очень быстро.
— Смысл есть: занятым бойцам думать некогда. И тебе заодно. Так что пусть Баннус и его друзья увидят, что Вторая Иллирийская когорта не собирается сдаваться, задрать лапки кверху и ждать, пока враг нас разгромит. Мы не такие. Понимаешь меня?
— Конечно, — сердито ответил Катон. — Я же не дурак.
— Совсем не дурак. Но и величайшие умы могут кое-чему поучиться у тех, кто поопытней, а? — Макрон улыбнулся. — А теперь займись бруствером.
— Слушаюсь, командир, — кивнул Катон. — Сделаю все, что смогу.
— Разумеется, сделаешь. Другого я и не жду. Так не стой тут, центурион. Шевелись!
