— Макрон… — тихо сказал он. — Я надеялся, что они и тебя достанут.
— Не дождешься, — улыбнулся Макрон.
Катон перехватил взгляд Макрона и кивнул на бок Скрофы. Сломанный черенок стрелы торчал из груди бывшего префекта, под самым сердцем. Из раны, пенясь, текла кровь. Макрон снова посмотрел на Скрофу.
— Это был настоящий подвиг. Ты спас нас.
— Похоже на то. — Скрофа слабо улыбнулся, и вдруг лицо его перекосило в агонии, потом боль ушла. — Кто бы мог подумать, что я спасу вам жизнь? Нет в мире справедливости.
— Хватит храбриться. Тебе это не идет.
Губы Скрофы искривились в усмешке:
— Что ж, под конец я был хорошим солдатом.
— Да. И я позабочусь, чтобы об этом узнали все.
— Позаботься… Еще одно.
— Что?
— Постум… — Скрофа потянулся и с неожиданной силой вцепился в руку Макрона. — Поклянись, что эта скотина заплатит. За то, что сбежал. За предательство…
— Не волнуйся. Когда я видел его в последний раз, он удирал от десятков парфян. Он не уйдет. А если уйдет и попадется живьем, я позабочусь, чтобы он узнал, что ты думал о нем перед… — Макрон смущенно прервал себя. — Да ты и сам ему скажешь. Когда поправишься.
Скрофа откинулся назад и прошептал:
— Не дождешься…
— Постой! — Катон склонился над умирающим. — Скрофа! Ты сказал «предательство». Какое предательство?
Веки Скрофы дрогнули, тело, сведенное судорогой, изогнулось, мышцы напряглись. Внезапно он расслабился и застыл на песке, бессильно свесив голову набок. Катон схватил его запястье, пытаясь нащупать пульс, но пульса не было.
— Мертв.
Макрон покачал головой.
— Ты знаешь, я и подумать не мог, что он умрет геройской смертью. Для такого поступка нужно мужество. Я ошибался насчет Скрофы.
— Нет, ты был прав. — Катон поднялся на ноги. — Это его искупление. Он знал это. Я понял, когда он отсалютовал тебе. Ему повезло, что появилась возможность совершить подвиг перед смертью.
— Повезло? — Макрон встал. — Странные у тебя представления о везении.
— Возможно.
Катон огляделся. Солдаты рассыпались по лагерю, преследуя иудеев. На сей раз не было нужды торопиться. Враг беспорядочно отступал; дикое торжество римлян и жажда крови были безудержны. Впереди скакали вновь прибывшие всадники, они беспощадно рубили иудейских повстанцев и парфянских пехотинцев.
Небольшая группа всадников направилась к Макрону с Катоном. Впереди скакал Симеон, а когда они подъехали ближе и натянули поводья, Макрон узнал Мурада. Они приветствовали друг друга улыбками. Симеон соскользнул с лошади, схватил Макрона за плечи и расцеловал в обе щеки.
— Префект! Слава Яхве, ты в безопасности! И ты, центурион Катон. — Симеон махнул рукой в сторону всадников, преследующих по пустыне врагов. — Прошу прощения, что не явились раньше, но мы спешили изо всех сил.
— Что это за люди? — спросил Макрон. — Я ждал какой-нибудь подмоги, но не целую же армию, чтоб меня!
— Они работают на караванные картели. Сопровождают караваны. В основном наемники, но воины хорошие.
— Похоже, они получают удовольствие от работы. Как ты сумел набрать стольких?
— Мои друзья замолвили словечко, чтобы отплатить тебе за спасение каравана.
— Да уж, они отплатили сполна, — ответил Макрон. — Теперь нужно найти Баннуса и обязательно взять живым. Его давно пора примерно наказать.
— Баннуса? — Симеон повернулся и показал в сторону дороги на Хешабу. — Несколько всадников ускакали туда, когда мы атаковали. Человек двадцать или тридцать. Возможно, он с ними.
— Еще как возможно, — ответил Макрон. — Я еду за ним.
— Поедем вместе, — предложил Симеон. — Мы знаем дорогу. Ты сам далеко не уедешь. Да и ни один римлянин. Кроме того, у меня с Баннусом свои счеты.
Макрон подумал.
— Хорошо. Но сначала скажи своим людям, что они могут остаться у нас в форте, если пожелают. У нас хватит пищи и воды. Центурион Пармений останется за главного, я велю ему позаботиться о ваших людях. Вдобавок он отпустит заложников — они нам без надобности. Подожди здесь. Катон!
— Слушаю, командир!
— Найди нам двух лошадей, снаряжение и провизию — для погони за Баннусом.
— Слушаю, командир. — Катон смотрел с тревожным выражением.
— В чем дело?
— Меня беспокоит деревня, командир. Та, где спасли меня и Симеона.
— А что такое?
— Симеон сказал, что Баннус отправился в ту сторону. Бандитам придется поить лошадей и искать провизию, прежде чем двинуться дальше. Баннус отчаянный; неизвестно, что он там натворит.
— Ладно, скоро выясним, — трезво рассудил Макрон. — А теперь не будем терять времени.
Он повернулся и зашагал к форту.
Ближе к вечеру друзья подъехали к деревне Хешаба, и у Катона перехватило дыхание. Еще издали они заметили столб дыма, а теперь их взору открылось все селение, накрытое огромным черным облаком. Дома в центре деревни пылали, жители пытались сбить пламя и, выстроившись цепочкой от бассейна до площади, передавали ведра с водой к пожару. Симеон, пораженный ужасом, пришпорил лошадь и помчался галопом, остальные поспешили за ним. Привязав лошадей в оливковой роще, путники выбежали на площадь. В луже крови лежали трупы — все с перерезанным горлом. Симеон отдал несколько приказов своим людям, и они отправились помогать бороться с пожаром. Катон с тревогой огляделся.
— Где Мириам? Я не вижу ее.
Симеон посмотрел вокруг, потом указал на улицу, где в тени сидела женщина, привалившись к стене дома.
— Кажется, это она. Идем.
Женщина рыдала, обхватив голову руками.
Симеон присел перед ней на корточки:
— Мириам!
Она вытерла глаза и посмотрела на него, открыв порез на скуле и синяк на щеке. Она глядела удивленно, непонимающе, потом ясность мысли вернулась к ней. Мириам сглотнула и откашлялась.
— Чем же мы заслужили такое?
— Что случилось? — мягко спросил Симеон, поглаживая ее по руке. — Мириам, что случилось?
Женщина посмотрела на него, ее губы дрогнули.
— Баннус появился с несколькими спутниками. Они потребовали еды и велели отдать немногое золото и серебро, что у нас есть. Когда люди запротестовали, Баннус схватил первую попавшуюся семью и убил их, одного за другим, пока мы не дали ему все, чего он хотел. — Мириам посмотрела на Катона и Макрона. — Он забрал сундучок моего сына… и… увел моего Юсефа.
Лицо Мириам перекосило, и она снова зарыдала. Хрупкое тело содрогалось от горьких всхлипываний. Симеон ласково обнял ее и свободной рукой гладил по волосам.
