Макрон оглядел кавалерийский эскадрон, выделенный для сопровождения центурионов в форт: солдаты греческой вспомогательной когорты, набранные из жителей Кесарии. В провинции не было местных подразделений после того, как Рим ввел в Иудее прямое правление. Войска Ирода Агриппы, состоявшие в основном из наемников-иноверцев, разоружили и разогнали после смерти иудейского царя, два года назад. Постоянные раздоры и стычки между группировками, подтачивавшие царство Иудейское, убедили римские власти, что было бы крайне неразумно формировать местные отряды и снабжать их оружием. Кроме того, своеобразные требования местной религии, с постами и днями воздержания от труда, плохо сочетались с четкостью римской военной машины.
Макрон опытным взглядом оценил кавалеристов: с виду обучены, амуниция хорошо подогнана, скакуны ухоженны и здоровы. Если в пути случится неприятность, центурионы с помощью всадников смогут отбить нападение из засады. Мелкие шайки и банды грабителей сами уберутся с дороги, решил Макрон и повернулся к Катону.
Его друг увлеченно беседовал с проводником, и Макрон чуть прищурился. Присланный центурионом Флорианом человек явился за час до восхода солнца, когда Катон и Макрон укладывали седельные сумки при бледном свете масляных ламп. Симеон оказался высоким широкоплечим мужчиной, лет за сорок, одетым в скромную чистую тунику и сандалии. Куфию поддержал богато украшенный обруч — единственный знак достатка. На лошадь проводник навьючил совсем немного: сменную одежду, узкий изогнутый меч, а еще короткий лук и колчан со стрелами. У Симеона было открытое широкое лицо, и он свободно говорил по-гречески. Чересчур свободно, осознал Макрон. Сам ветеран плохо знал греческий — только самые основы, которые вдолбил ему Катон по дороге из Равенны. При всем разнообразии языков на этой окраине империи обычным вторым был греческий, и Макрону нужно было хоть как-то объясняться. Безукоризненное произношение Симеона выбило центуриона из колеи и возбудило невольные подозрения. Все же проводник выглядел вполне дружелюбно, при знакомстве пожал запястье в искренней манере. Катон улыбнулся какому-то замечанию проводника, затем поспешил к Макрону.
— Симеон рассказывал мне о дороге к форту, — заметил Катон, возбужденно сверкая глазами. — Едем на восток, до Кумрана на берегу Мертвого моря, переберемся через реку Иордан и поднимемся на холмы на том берегу — к предгорьям. Там начинается пустыня, там и стоит форт.
— Весело, — ответил Макрон без выражения. — Пустыня. Всегда мечтал узнать, чем же они там развлекаются. Наконец-то, после стольких лет службы, я добрался до восточных провинций! И что — я увижу сирийских красоток? Нет. Вместо этого застряну в заброшенном форте посреди треклятой пустыни и буду доволен, если солнце не поджарит мне мозги до хрустящей корочки… Нет. Прости, Катон, но не могу разделить твою радость. Прости.
Катон ткнул приятеля в плечо.
— Дурачок, мы сегодня вечером будем у Мертвого моря. Разве тебе не хочется его увидеть?
Макрон ответил удивленным взглядом.
— Мертвое море? Название кажется тебе привлекательным?
— Да перестань, — улыбнулся Катон. — Ты наверняка слышал про него.
— А что?
— Это же чудо природы! — воскликнул Катон. — Я читал о нем в Риме, еще ребенком.
— Ясно. Видишь ли, пока ты читал о чудесах природы, я изучал солдатскую науку и применял ее к варварам на Рейне. Так что извини, что не лечу во весь опор любоваться достопримечательностями в самой заднице империи.
Катон улыбнулся.
— Ладно тебе, привереда. Вот погоди — вечером сам посмотришь.
— Если видел одно море, считай — видел все, — устало сказал Макрон. — В море не может быть ничего особенного или прекрасного. В конце концов, там рыбы спариваются и гадят. Вот и вся магия моря.
Катон не успел ответить: декурион, командующий эскадроном, прокричал: «По коням!» — и двор крепости наполнился фырканьем лошадей и стуком копыт по булыжникам. Кожаные седла прогибались под весом всадников, седельные луки чуть подавались внутрь, обеспечивая устойчивое положение наездника. Два центуриона прервали беседу и, неуклюже забравшись в седла, направили своих лошадей в середину колонны. Флориан предложил такой порядок как самый безопасный, пока отряд не выйдет за стены Иерусалима — тогда центурионы смогут присоединиться к Симеону и декуриону во главе колонны. Макрона не радовали все эти предосторожности.
— Я не люблю, когда со мной нянчатся, — проворчал он.
— Но это лучше, чем когда убивают, — отозвался Катон.
— Пусть кто попробует.
Декурион оглядел эскадрон, убедился, что все готово, и поднял руку:
— Колонна! Марш!
Он махнул рукой в направлении ворот, и часовые разошлись в стороны под высокой аркой, пропуская колонну. Лошади процокали по дороге от Антонии, мимо глядящей на север массы храмового комплекса, в сторону Кедронских ворот. Когда отряд выехал из тени ворот, Катон заморгал — солнце сияло прямо в глаза. Он вдруг понял, что они совершили ошибку. Солнце слепит всадников и не позволит заметить засаду, вздумай сикарии подстеречь их на улице; Катон щурился до боли, оглядывая дома, жмущиеся друг к другу. Торопливо шли по делам ранние прохожие, попрошайки занимали места на день, шелудивые псы перебегали от одной мусорной кучи к другой, вынюхивая объедки. Завидев приближающийся отряд, люди отступали с дороги к стенам и бесстрастно разглядывали всадников. Караульные у городских ворот сняли запорный брус и начали раздвигать массивные деревянные створки, защищающие город. Чуть позже, без всяких происшествий, эскадрон вышел из города и начал спускаться по крутой тропе, ведущей в Кедронскую долину. Катон вздохнул с облегчением:
— Наконец-то выбрались!
Макрон пожал плечами.
— Меня нисколько не беспокоят придурки, которые мнят себя воинами.
— Приятно слышать.
Под копытами скакунов взметнулась пыль, наполнила воздух, и Катон, сжав коленями бока лошади, потянул поводья в сторону.
— Давай переберемся вперед.
Когда колонна пересекла долину и поднялась на Елеонскую гору, солнце поднялось высоко, и жара стала ощутимой. Макрон, гораздо более привычный к климату северных провинций, ужаснулся тому, что придется остаток дня трястись в седле под прямыми лучами солнца. Шлем центуриона висел на луке седла, и, по примеру других солдат, Макрон надел на подшлемник соломенную шляпу. Вскоре подшлемник стал горячим и липким от пота, и центурион вполголоса проклинал Нарцисса, пославшего их на это задание. Лошади шли по тропе, ведущей к тому месту, где река Иордан впадает в Мертвое море. Владения зажиточных иудеев остались позади, большинство особняков стояли заколоченными — хозяева, не осмеливаясь жить под угрозой бандитских ножей, предпочли перебраться в свои иерусалимские дома, где было безопаснее. Жители постепенно покидали эти земли, и деревни, через которые проезжала колонна, представляли собой скопище глинобитных лачуг, окруженное узкими полосками возделанной земли.
