— Чего смурная? — вывела меня из задумчивости Иванова.
— Не смурная, а трезвая, — напомнила я.
Иванова решила меня подбодрить.
— Тебе это идет, — пробасила она, наливая себе полный
стакан.
Умеет она довести до бешенства.
— Слушай, — завопила я, — пора бы тебе меру знать,
алкоголичка!
Иванова искренне удивилась:
— Что такое мера? Парс про тото?
— Часть вместо целого, — мгновенно перевел Витек.
Катерина разразилась бурными аплодисментами.
— Похвально, похвально, — запричитал Моргун. — За это надо
выпить.
С быстротой молнии компания наполнила стаканы, Иванова
рявкнула:
— Пэрикулюм ин мора! — и тут же подала пример.
— Промедление смерти подобно! — перевел Виктор, бесстрашно
следуя за Ивановой.
Катерина и Моргун мгновенно поддержали почин, ловко
“опрокидывая” свои стаканы. Когда все дружно выдохнули и потянулись за огурцом,
сиротливо лежащим на тарелке, я пришла в себя.
— Вы что делаете, изверги! А я? Даже пустого стакана мне не
поставили! Хотя бы каплю налили в качестве лекарства от стресса и простуды!
— Оптимум медикаментум — коитус эст, — заявила Иванова, с
хрустом закусывая огурцом, отбитым у других претендентов.
Потрясенная Катерина с открытым ртом уставилась на Виктора.
— Лучшее лекарство — совокупление, — перевел он, нежно
обнимая жену за необъятную талию.
Это возмутительно!
— Иванова, — закричала я, — учти, я весь вечер просидела в
подвале и за себя не ручаюсь. Если не заткнешься со своей латынью, погибнешь от
моей руки. Обещаю!
— Лингва латина нон пенис канина, — невозмутимо
ответствовала Иванова.
— Латинский язык не хрен собачий, — услужливо пояснил
Виктор.
Я схватила со стола последнюю бутылку и с ужасом обнаружила,
что она пуста.
— Ты чего? — запаниковала Катерина. — Чего ты хочешь?
— Всего лишь выпить, — призналась я.
— Ты же пьешь только ликер, — напомнила мне Иванова, — а у
нас одна водка.
— Иванова, ты когда-нибудь сидела в луже крови?
Что там ни говори, а Иванова настоящая подруга. Заметив мое
отчаяние, она хлопнула по спине Моргуна и гаркнула:
— Ефим Борисыч!
Тот мигом полез под стол и вернулся уже с портфелем. Надо
было видеть, как он его открывал: так, словно там полно тараканов или мышей.
— Вот, последняя, — смущенно пропищал он, с большим трудом
протискивая бутылку “Смирновки” в узенькую щель едва приоткрытого портфеля.
Услышав это, Иванова с укором уставилась на меня, словно я
повинна в том печальном факте.
— Тебе завтра на работу, — напомнила я, на всякий случай
вырывая бутылку из рук Моргуна.
Лишь выпив, почувствовала я себя человеком. Захотелось поделиться
переживаниями. Пользуясь своими ораторскими способностями, я надолго завладела
вниманием публики и облегчила душу, не скупясь на подробности. Публика замерла,
радуя своей реакцией. Рот Катерины от удивления не закрывался. Виктор то и дело
чесал в затылке. “Что вы говорите, что вы говорите,” — озадаченно причитал
Моргун. Одна Иванова сидела как изваяние и сильно портила весь пейзаж.
— Теперь вам понятно, почему я прибегла к спиртному? —
вопросом заключила я свой подробный рассказ о зломытарствах этого вечера.
— Так и я поэтому, — пробасила Иванова, словно мне не
известно чем обычно заканчивается ее рабочий день. — Когда Катерина в истерике
примчалась на кафедру, — продолжила она, — мне сразу захотелось дернуть
стаканчик.
— А мне захотелось дернуть стаканчик, когда я обнаружила
свою “Хонду” у ворот портнихи, — пожаловалась Катерина. — “Хонда” есть, а Сони
нет. Я час ждала, другой, третий… Помчалась в мединститут и дернула, не
сердись, Витенька, только один стаканчик, — как кролика, погладила она мужа по
голове.
Моргун, видимо, счел, что нельзя оставаться безучастным к
этому разговору и сообщил:
— А мне захотелось дернуть, когда группа балбесов в обмен на
тройки принесла портфель водки.
Пришлось признать, что я единственная в этой компании
“дернула” без веских причин. Однако, Иванову эта тема уже не интересовала. Она
пошла дальше и заявила:
— Завтра поедешь домой.
— И не подумаю, — возмутилась я. — Пока не отыщу тот дом, —
никуда не поеду.
Катерина всплеснула руками.
— На твоих глазах грохнули человека, и ты снова хочешь
туда?! — ужаснулась она.
— В том-то и дело, что не грохнули, — пропищал Моргун. —
Человек исчез таинственным образом, что еще хуже. Удивительно, Сонечка, что вам
удалось выбраться живой и невредимой. Не советую второй раз испытывать фортуну.
— Фортуна нон пенис, ин манус нон рецепе, — со знанием дела
вставила Иванова.
Виктор хорошо знал свое дело толмача.
— Фортуна не член, в руки не возьмешь, — мигом перевел он.
Я поняла, что простодушием их не проймешь и пора прибегать к
хитрости.
— В любом случае не могу уехать, не нарушив данного слова, —
заявила я, уповая на принципиальность Ивановой.
— Кому дала? — тут же поставила она вопрос ребром.
Здесь я уже целиком могла положиться на словоохотливость
Катерины.
— Масючка плачется, просит реализовать ее герани, — тут же
выскочила с пояснениями она. — Сонька сдуру дала клятвенное обещание.
Иванова очень нецензурно выругалась, выразительно посмотрела
на Моргуна, выругалась еще нецензурней и обратилась ко мне с “душевной” речью:
— Так продай их к чертовой бабушке и отправляйся в Москву.
Не для того я брала тебя с собой, чтобы ты лазила по всяким “малинам” и
подглядывала за тремя подонками, которые “валят” четвертого. На реализацию
гераней — три дня, — заключила она и с чувством исполненного долга потянулась
за бутылкой.
— Завтра дашь мне машину, — напомнила я Катерине.
— Дам, — нехотя ответила она.
— Вот и прекрасно, — подытожила Иванова и, озорно обведя
компанию глазами, гаркнула во все горло:
— Ефим Борисыч! Запе-вай!
— Студент студента фибулей ударил по мандибуле! —
жизнерадостно заблеял Ефим Борисыч.
