“Боже! Что здесь твориться! — подумала я. — Просто вертеп
какой-то, а в нем шабаш. Иванова самая главная ведьма. А Моргун…”
Признаться, не ожидала от него такого изощренного мата. Что
такое мандибула я постеснялась спросить, а вот насчет фибули поинтересовалась у
Ивановой, шепотом и с укором.
— Кретинка! — заржала она. — Фибуля — малая берцовая кость,
а мандибула — нижняя челюсть, а совсем не то, что ты подумала.
Мне стало ясно, что на самом деле произошло между
студентами.
Глава 6
Рано утром Иванова растолкала меня и сунула под нос чашку с
блюдцем.
— Твой кофе, — сердито буркнула она, поправляя берет и
одергивая тесный плащ, дореволюционного фасона.
— Ты куда? — сквозь сон спросила я, тараща глаза и пытаясь
вернуть ясность мысли.
— На кафедру, — гаркнула Иванова и выбежала из комнаты.
Я выглянула в приоткрытое окно. Там Виктор уже выводил со
двора свой фургон. Иванова, как козочка, прямо на ходу запрыгнула на переднее
сиденье и громогласно рявкнула “трогай”. Даже стекла в окнах задрожали.
Катерина, зябко кутаясь в пуховый платок, шла за ними и
трогательно махала рукой. Когда машина скрылась из вида, она зевнула, лениво
посмотрела на окна дома и, наконец, заметила меня.
— Холод собачий, — сообщила она, кивнув головой в сторону
веранды. — Даже не верится, что вчера сидели в купальниках. Может не поедешь?
Масючка не обидится. Глянь, небо опять заволокло.
— Лучше скажи куда вы дели этого старого козла? — вместо
ответа спросила я.
— Какого козла? — изумилась Катерина.
— Да Моргуна, будь он не ладен.
— Моргун еще не проморгался, спит в столовой. Виктор заедет
за ним позже.
— Могу и сама отвезти старикашку, — предложила я, думая, что
такое положение вещей мне на руку.
Должна же я кого-то расспросить про дачи. Катерину вряд ли
возможно. Она быстро смекнет что к чему и сразу доложит Ивановой, а Моргуну,
как любому мужчине, гораздо проще запарить мозги.
— Вези, коли не лень, — почесываясь и зевая, согласилась
Катерина. — Виктору меньше заботы.
Так и поступили. Наспех позавтракав на кухне, я выкатила из
гаража “Хонду” и отправилась загружать в багажник Масючкины герани. Катерина
тем временем должна была растолкать Моргуна, и придать ему вид, достойный его
кафедры.
Пока Масючка грузила герани, я страдала. Мучительно хотелось
расспросить ее про дачи, но образ вездесущей Катерины витал надо мной. Сознавая
опасность, я держалась изо всех сил, уповая на Моргуна.
Моргун, когда я въехала во двор, уже стоял на веранде и,
качаясь, держался за портфель. Он всеми силами пытался достичь
благопристойности, но недостаток трезвости сильно мешал.
— Сонечка, вы только не быстро, — вместо приветствия
промямлил он, усаживаясь на переднее сиденье, — мне что-то нехорошо.
Смущенно помолчал, подумал и виновато добавил: — Давление… и
возраст.
“Давление! Возраст! — внутренне возмутилась я. — Дай Бог
мне, в моем цветущем возрасте и с моим завидным давлением, так пить и остаться
живой!”
Но ничего не поделаешь, пришлось ехать медленно, как ни
хотелось мне быстрей отправиться на поиски вчерашнего дома. По дороге
выяснилось, что Моргун не пригоден ни к чему, кроме как охать и стонать. На все
мои вопросы он впадал в глубокую задумчивость, плавно переходящую в храп. Когда
же мне удавалось его разбудить, несчастный тут же принимался охать и стонать.
При этом его трясло мелкой дрожью. Просто алкоголик какой-то. Естественно,
доверительного разговора о дачах не получилось, а без этого разговора Моргун
был просто обуза.
Короче, не взирая на все регалии Моргуна, я не повезла этого
абстинента в мединститут, а высадила его где Бог на душу положил: в трех шагах
от Марусиной портнихи.
Именно оттуда еще вчера вознамерилась я начать свои поиски,
но очень скоро была разочарована. Словно кто заколдовал меня: сколько бы раз не
возвращалась в исходную точку, всегда следовала одним и тем же маршрутом,
ведущим к напичканной злачными местами трассе. Перед глазами мелькали какие-то
шашлычные, вещевые рынки, забегаловки, кафе, ресторанчики. Куда ни глянь, везде
приглашают выпить. Там “У Миши”, тут “У Ксюши”, через три метра “У Максима”.
Просто Монмартр какой-то. На казачий лад.
Чуть дальше были и дачи, но совсем не те, которыми я
любовалась накануне, а значительно проще и скромней. И что удивительно, с той
“заговоренной” трассы я без всякого труда возвращалась к воротам портнихи, о
чем вчера и мечтать не могла.
“Нет, так дело не пойдет, — подумала я после очередного
“заезда”. — Какой смысл путешествовать по всем правилам дорожного движения? Эти
маршруты теперь я знаю наизусть, и все они ведут на уже обрыднувшую трассу.
Надо нарушать.”
И я начала нарушать. Не было на моем пути ни одного
дорожного знака, которому бы я подчинилась. Где проезд запрещен, туда и
направляла “Хонду”, где одностороннее движение, там и пристраивалась вторым
рядом против потока машин. Казалось, что я проехала через весь город и должна
бы очутиться в стороне совершенно противоположной от той злополучной трассы,
каково же было мое удивление, когда вновь замелькали знакомые забегаловки, кафе
и ресторанчики. Просто рок какой-то.
Я едва не заплакала от досады. Пришлось остановиться и
дотошно расспросить местное население. Мне объяснили, что город буквально
окружен дачами и садовыми участками, а на мои описания только разводили руками:
— Такого здесь пруд пруди.
От ярости во мне проснулось чувство голода. Выбрав
ресторанчик поприличней, я припарковала автомобиль и уже собралась зайти
пообедать, но вдруг услышала за своей спиной:
— Соня! Соня!
Оглянувшись, обмерла: отпаднейшие высокие сапоги белого
цвета стремительно двигали на меня кожаный белый плащ потрясной элегантности.
Весь этот шик венчала белая широкополая шляпа с черной велюровой лентой. И все
это не на мне. Вот так получают инфаркты!
Раздраженная пошлостью роскоши, я хотела удалиться со всем
возможным достоинством, но не успела сделать и двух шагов.
— Соня! Ну Соня! — вновь раздалось у меня за спиной. В
голосе уже слышалась нетерпеливая досада.
Оглянувшись вторично, я наткнулась на те же сапоги, шляпу и
плащ, только на этот раз среди них я обнаружила свою давнюю подругу Власову
Татьяну. Кто знал ее юной, тот поймет мое удивление.
— Тата, глаза видят, а разум не верит. Неужели это ты? —
воскликнула я, вновь совершая взглядом “вояж” по сапогам, плащу и шляпе.
