К пяти вечера стало смеркаться. Все поиски оказались
бесплодными и на этот раз. Жутко голодные мы поехали в “Три кота”. Тата долго
уговаривала меня остаться в клубе и дождаться мужского стриптиза, но я,
обремененная чувством долга перед Ивановой и Масючкой, была неумолима.
— Тогда и я не останусь, — сказала она. — Сегодня поеду
домой.
— Будешь готовить поучительную речь для любовницы своего
мужа? Или ты всегда готова? — съязвила я, ни на секунду не сомневаясь, что рано
утром Власова уже будет там.
Она и сегодня отправилась бы на расправу с Верочкой, но
вечером слишком велика опасность застать ее в объятиях собственного мужа.
Обнаруживать измену мужа действительно слишком опасно, если,
конечно, не хочешь его потерять. Умные женщины так не поступают, а Тата никогда
не была дурой.
— Мой муж в командировке, — с достоинством ответила она.
— Нормальное мужское состояние. Осталось выяснить в каком
месте проходит эта командировка, — не удержалась от сарказма я. — Не удивлюсь,
если в объятиях все той же Верочки.
Зря я так зло шутила, зря подливала масла в огонь. Опасно
унижать униженного. Позже пришлось мне об этом жалеть, тогда же я думала
по-другому и допекла-таки Тату до того, что она, не дожидаясь конца ужина,
вызвала свой “Бентли”, и мы распрощались.
— Звони, — крикнула она мне вслед. — Завтра продолжим
поиски, я же обещала.
— Когда звонить? — спросила я.
— Когда захочешь. Мобильник всегда со мной.
Глава 10
Я поспешила на дачу. Не терпелось поделиться впечатлениями с
Ивановой. Всю дорогу сочиняла сценарий нашей сокровенной беседы, но на даче
меня ждал сюрприз. Иванова в обществе Моргуна и Катерины сидела за правильно
накрытым столом и горланила песню своей юности. Катерина старательно подпевала
дискантом. Текст они выбрали тот, который был ближе их сердцам. Моргун, сидя
рядом, изгонял печаль стаканом и, потирая ручки, приговаривал: “Очень хорошо,
очень хорошо,” — явно подражая Ивановой.
Завидев меня, компания выразила бурную радость и жестами, не
прекращая орать, пригласила меня присоединиться.
— Надо только выучиться жрать! Надо быть спокойным и
упря-ямым, — басом выводила Иванова.
— Что б, порой, от жизни получать все свои законные
стогра-аммы! — звонко надсаживалась Катерина, кивая на стол.
— Надежда! Мой компас земной! — тут уж примкнул и Моргун, да
грянул так, что уши заложило. — А бутылка — награда за сме-елость! А песни
довольно одной, что б только о водке в ней пе-елось!
Да, хороши, нечего сказать.
Руки мои сами уперлись в бока, глаза заметали и молнии и
стрелы. Да и как тут не разгневаться, когда эта спасительница Иванова сидела на
стуле еще более косо, чем спасаемый Моргун. А песня? Что за пошлость! Слышали
бы их студенты.
— Значит курс лечения в полном разгаре, а пациент в двух
шагах от выздоровления? — спросила я у Ивановой, кивая на “больного”. — Если
так и дальше пойдет, лечить придется двоих. — Но взглянув на Катерину, я
вынуждена была добавить: — Нет, троих.
— А в чем, собственно, дело? — нечетко выговаривая буквы,
поинтересовалась Иванова. — Мы и тебе нальем. Борисыч!
— Нет уж, увольте, — отказалась я и под мат Ивановой
удалилась в свою комнату.
Всю ночь Иванова, Моргун и Катерина без устали драли горло.
Я выслушала весь блатной ростовский репертуар и засыпала под “ударили Сеню
кастетом по умной его голове”, а утром не получила своего утреннего кофе. Это
было так удивительно, что я пролежала в постели лишние полчаса, в надежде, что
Иванова очнется и исправит ошибку.
Иванова не очнулась, и я отправилась в ее комнату. Ох, лучше
бы я этого не делала.
Фу! Более развратной картины не видала я в своей жизни.
Иванова и Моргун лежали на кровати прямо в одежде, как два голубка, обнявшись и
соединившись лбами.
Профессора, пожилые заслуженные люди, Моргун так и вовсе
женат, старик, и внука имеет, а до чего допился.
Стыдно стало за них, и я ушла к Катерине, но и там меня
ждали неприятности. Вчерашняя попойка не прошла бесследно. Если для Моргуна и
Ивановой попойка завершилась идиллией, то счастливая семейная жизнь Катерины
явно шла под откос. В столовой, где я собиралась сытно позавтракать и выпить,
наконец, чашечку кофе, разразился настоящий скандал.
Виктор метался из угла в угол и в живописной форме выражал
свое отношение к пьянству жены. Еще не совсем трезвая Катерина, сидя в
замызганном халате, с распущенной грудью и с перевязанной головой, вяло
оправдывалась. Она стонала, охала, закатывала глаза и была совершенно
непригодна для приготовления сытного завтрака. Чтобы не мешать Виктору в его
праведном гневе, я на цыпочках вышла из дома, выкатила из гаража “Хонду” и
отправилась в Ростов.
По дороге остановилась в кафе, слегка позавтракала, выпила
кофе, наконец, и позвонила Власовой. Мне сразу не понравился ее голос: была в
нем какая-то сумасшедшая растерянность. Раз десять она переспросила я это или
не я.
“Значит разговор с Верочкой уже состоялся, — не без
злорадства подумала я. — Видимо неплохо она задала нашей Таточке жара.”
— Ты уже была у счастливой соперницы? — поинтересовалась я.
— Да была, — дрожащим голосом ответила Власова, шмыгая
носом.
Я изумилась, потому что уверена была: Власова даже истерику
мужу закатывает красиво, она все делает красиво, а тут, вдруг, шмыгает носом.
“Что за манеры? — подумала я. — На нее это не похоже. Или
плачет она? Или вовсе чокнулась? Да, здорово ее вышибло из равновесия. Ай да
Верочка! Браво! Вот она, наша молодежь!”
— И как поживает твоя соперница? — скрывая радость, спросила
я, и в шутку добавила: — Надеюсь, она еще жива.
— В том-то и дело, что нет, — простонала Власова.
Где мое хваленое чутье, где эта легендарная интуиция? В то
время, когда все признаки говорили о случившейся беде, я как ни в чем не бывало
развивала светскую беседу и вопрос задала таким беззаботным тоном, что до сих
пор стыдно.
— Что ты имеешь ввиду? — беспечно поинтересовалась я, однако
Власова повела себя странно.
— Соня! Соня! Срочно приезжай! Ты одна можешь меня спасти! —
завопила она и вот тут-то во мне проснулась интуиция.
Сложно передать чувства, охватившие меня. И страх, и
тревога, и вина, — все перемешалось.
— Ты где? — закричала я, забыв, что сижу в кафе и привлекаю
к себе внимание.
— У Моргун.
“Моргун? Какой Моргун? При чем здесь Моргун? Он же милуется
с Ивановой. Боже! Да это же Верочка! Верочка Моргун, его дочь.”
