— Куда ты пропала? —прямо с порога спросила она. — Я тут
потихоньку схожу с ума, а ты бросила меня бессердечно.
— Вчера дела были, а муж твой уехал когда?
— Понятия не имею. У нас не принято отчитываться. Дня четыре
не видела его, позвонила референту, он и сказал, что Мазик в командировке.
— Надолго?
— Сказали, что не меньше десяти дней. И не звонит. Раньше
хоть изредка звонил.
Глядя на свеженькую Власову, я не чувствовала той
уверенности, которая образовалась в общении с Ивановой. Никак не похоже было на
то, что эта сибаритка (в роскошном кружевном пеньюаре) способна на сильные
шаги. Будь она так ловка, нашла бы способ повернуть к себе мужа. И возраст и внешность
еще вполне позволяют.
— Ты знаешь, что Верочка до сих пор лежит у себя в квартире?
— спросила я, пепеля Тату взглядом.
Она побледнела.
— Неужели?
— А я уверена была, что ты позвонишь в милицию.
Она виновато опустила голову.
— Прости, смалодушничала. Несколько раз набирала номер и
вешала трубку. Трудно сказать да и не знаю, можно ли. Будут искать того, кто
заявил. Женский голос, значит переберут все варианты, доберутся до меня. Не
уверена, что смогу…
“Или в самом деле умирает от страха или мастерски играет,” —
подумала я, глядя на ее испуганное лицо и трясущиеся руки.
Мы сидели в просторной комнате, одна стена которой
представляла собой сплошное окно, закрытое дорогими шторами. Здесь все было
дорогое, начиная с самой Власовой, с ее заграничными косметическими операциями.
Именно здесь я как нигде ощущала мощь мотива убийства Верочки, и именно здесь
не верила в то, что женщина, сидящая напротив и теребящая пояс роскошного
халата, — убийца. Это казалось невероятным. Командировка Мазика, оставленный у
родителей ребенок, все говорило о том, что Верочка должна была уехать. Скорей
всего Мазик часто брал ее с собой. Наверняка собирался взять и в этот раз.
Почему же не заехал за ней? Что-то не сходилось в этом пасьянсе.
— А как ты узнала, что она еще там? — задумчиво спросила
Власова.
— Просто. Приехала и увидела.
— Одна?
— Да нет, с Ивановой.
— Иванова знает? — ужаснулась Власова.
— А что тут такого? — изумилась я. — Раз и я была там, в
милицию она не побежит.
— Зачем ты ей рассказала?
И я поняла, что опять сваляла дурака. Не объяснять же
Власовой, что Верочка дочь так называемого товарища Ивановой. Впрочем, он же ее
сотрудник, так почему же не объяснить?
— Иванова приехала делиться опытом с отцом Верочки, — сказала
я, опуская этого опыта суть.
— А кто у нее отец?
— Власова, как ты живешь на свете? Даже не знаешь
родственников любовницы мужа.
Я хотела добавить: “Бери пример с Ивановой,” — но вовремя
вспомнила, что не время для шуток.
— Я гордая, так кто у нее отец?
— Профессор Моргун.
Услышав фамилию Борисыча, Тата испуганно схватилась за щеки.
— Почему тебя это так впечатлило? — поинтересовалась я.
— Да нет, ничего, — отмахнулась Тата, не обращая внимания на
очевидность своей неискренности. — Одной знакомой он делал операцию. Как мир
тесен. Значит милиция еще не была в квартире?
— Возможно как раз сейчас она уже там. Иванова отправилась
готовить Моргуна и вполне могла навести его на мысль позвонить дочери.
Власова рассердилась.
— Почему эта Иванова все время крутится вокруг Моргунов? —
нервно дергая пояс халата, спросила она. — И что вообще занесло ее в Ростов?
— Я же говорила: научная деятельность, а почему тебя это
раздражает?
— Не раздражает, просто интересно. Мало ей дел в Москве? С
кем, кстати, она живет?
— С голодным котом.
— А муж, а дети?
— Раньше жила с голодным мужем и таким же сыном, но они
сбежали.
— Так ей и надо, — Тата злорадно усмехнулась. — С детства
терпеть ее не могу. Жутко вредная баба, убила бы за одну идейность.
Меня это несколько удивило.
— Не ты ли два дня назад утверждала обратное? И с тем
утверждением я больше была согласна. Иванова прекрасный человек и умный к тому же.
Думаю, именно это тебя и не устраивает.
— Меня все устраивает до тех пор, пока не лезут в мою личную
жизнь. Кстати, сегодня разбирала семейный архив, на самый худший случай,.. —
Власова замялась. — … Ну, если вдруг обыск и все такое. Так вот, узнала много
занимательного. Может пригодиться, если дойдет дело до суда.
— Что ты имеешь ввиду?
Она полезла под диван, достала толстую тетрадь, полистала
ее, словно собираясь что-то прочесть вслух, но передумав, протянула мне.
— Вот возьми, изучишь сама. Интересно, что ты об этом
думаешь.
— О чем здесь?
— Да много о чем. О Мазике моем, о Верке его, почитай. Это
записки мужа. Только долго у себя не держи. Верни завтра. Тебе сразу станет
ясно, что не только мне выгодна Веркина смерть.
Последние слова Власова произнесла с таинственной улыбкой. Я
вертела в руках тетрадь, раздираемая любопытством, и готова была тут же
приступить к чтению.
— Ну как наш дом? — остановила меня Власова. — Будем его
искать? Я же обещала.
В поисках дома теперь я больше рассчитывала на вора, братца
Катерины, поэтому нехотя ответила:
— Будем, но в другой раз. Сегодня хочу заехать в одно место.
— Я не против, у меня тоже есть дела. Ты на “Хонде”?
— Да.
— Подбросишь?
— Подброшу, но у тебя же…
— Не хочу светиться на своем “Бентли”, — оборвала меня Тата.
— Правда у меня небольшой груз.
Груз оказался большим и многочисленным: шесть огромных
доверху набитых сумок. Часть из них уложили в салоне.
— Остальные придется в багажник, — извиняясь, сказала
Власова.
Я открыла багажник и ахнула. Там стояли Масючкины герани,
про которые я намертво забыла. Кое-какие уже привяли, кое-какие Катерина помяла
своими продуктами. Я горестно посмотрела на Власову.
— Что будем делать?
— Давай отнесем их ко мне, а потом заберешь, когда привезешь
меня обратно.
