— А где он? — растерялась я.
— Ночевал, думаю, в квартире дочери, а где в данный момент,
не знаю.
Информация исчерпывающая, после этого говори “спасибо”, “до
свидания” и уходи. Так я и поступила.
— Нам не повезло, его нет дома, — “обрадовала” я Иванову.
Боже, какое горе выступило на ее лице. Сердце мое зашлось от
жалость. Плакала ее прощальная речь. Я уже хотела предложить ей
попрактиковаться на мне, но Иванова гаркнула во все свое луженое горло:
— Едем!
— Куда?
— В квартиру Веры.
Да, годы делают свое дело. Напрасно я так часто разводилась.
Стоило подождать, когда прийдет понимание. Вот Иванова прекрасно понимает
своего Моргуна. Вмиг просчитала все возможные варианты.
— Поругался с Зинкой и ушел спать в квартиру дочери, —
вводила она меня в курс семейной жизни Моргуна, пока я мчала к дому покойной
Верочки. — Черт, неужели опять ушел в запой?
— А разве он из него выходил? — проявила наивность я.
— Конечно выходил. Два дня ходил трезвый, — пояснила
Иванова. — Ох, устрою я ему сейчас прощание! Век будет помнить!
Вот и думайте после этого, дорогие мужчины, стоит ли
заводить любовниц. Человек сбежал от жены, чтобы не слышать ее лая, так нате
вам, любовница его достала и будет лаять так, как жене и не снилось. Нет нигде
бедному Моргуну спасения.
И тут я глянула на часы и вспомнила о воре.
— Как хочешь, но через пять минут у меня свидание с Павлом,
— сказала я тоном, не терпящим возражений. — Человек обещал мне показать дом.
— Какой дом? — возмутилась Иванова.
— Дом в котором творятся странные вещи. Павел воровал там и
прекрасно знает где дом находится.
— У меня несколько часов до поезда. Мне некогда смотреть на
твой дом.
— И не надо. Заскочу к Пушкину, отпущу Павла и отправимся к
твоему Моргуну. Никуда он не денется, а если денется, так будем его искать. Я
человек обязательный и изменять своим принципам не намерена даже ради Моргуна.
Раз обещала в двенадцать, буду в двенадцать и ни минутой позже.
— Черт с тобой, — согласилась Иванова. — Тогда я зайду в
магазин, куплю сигарет в дорогу. Забыла в дорогу купить сигарет.
Павел тоже отличался пунктуальностью. Он ждал меня под
памятником, внимательно рассматривая носы своих ботинок.
Я подошла и извинилась за легкое опоздание. Он охотно меня
простил.
— Отпала нужда в твоих услугах, — сказала я. — Вчера нашла
дом сама.
— А как же я? — растерялся он.
— Да никак, воруй себе, пока не поймают. Ты же не у бедных
воруешь.
— Я вообще не ворую. Это был единичный случай, клянусь, — он
принялся бить себя в грудь кулаком.
Я дала ему понять, что мне-то все равно, но вряд ли так
думает его сестра Катерина.
— Уж она-то считает тебя образцом поведения, — выступила я с
напутственной речью. — Учился бы ты в институте и не лез в сомнительные дела.
Видела у кого воруешь. Здесь уже не милиции надо бояться, а самих терпил.
Поймают, живым не уйдешь, — сказала я, вспоминая подвал и амбалов. — Ну иди
куда шел и меня не бойся. Я тебе не враг, раз уж ты брат Катерины, хоть и у
меня ты стибрил кое-что, да понравилось мне как ты с этим поступил.
Поняв намек, Павел улыбнулся хитро и спросил:
— А нет у тебя еще тех цветов?
— А зачем тебе?
— К девушке сейчас пойду, хочу подарить. Она сказала, что
любит герани.
Я обрадовалась и помчалась к багажнику. Достала коробку,
разорвала ее, ахнула. Цветы находились в плачевном состоянии, но еще дышали.
— Такие пойдут?
Павел с сомнением посмотрел на них, но сказал:
— Пойдут.
— Привяли немного, но их всего лишь надо полить, — принялась
я расхваливать свой товар.
— Вообще-то она любит голубые, а у тебя таких нет, — сказал
Павел, аристократично почесывая в затылке.
— Голубые бывают гортензии. Они похожи на герани, но не
герани. У меня только герани.
— Ну и ладно. Неприлично мне топать с голубыми, подумают
черти что.
— И то верно, — согласилась я. — Положение в стране такое,
что даже матери своим сыновьям-младенцам стыдятся перевязывать одеяла голубыми
лентами. Бери герани, у меня все цвета приличные.
Павел усмехнулся и сказал:
— Лады. Давай два горшка. С красными цветами и белыми.
— Бери больше. С розовыми бери, с абрикосовыми, с
малиновыми.
— У меня всего две руки, — напомнил он, и я смирилась.
— Ладно, не хочешь как хочешь. Я же дарю, так еще и не
нравится.
— Нравится, спасибо, — рассмеялся Павел, неожиданно чмокнул
меня в щеку и побежал.
Я подумала, что славный он парень, милый и без комплексов,
хоть и вор. А кто в нашей стране не вор? Пенсионеры и младенцы.
С этими мыслями я уселась в “Хонду” поджидать Иванову. Ее не
было довольно долго. Я разозлилась (кто из нас спешит) и пошла на поиски. Нашла
ее по громкому мату в соседнем магазине. Иванова ругалась с продавщицей и
покупателями, которые доказывали, что в этой очереди она не стояла. Но дружный
гам покупателей тонул в мате Ивановой. Продавщица сдалась, обозвала Иванову
алкашкой и дала ей сигарет.
— Алкашки “Кент” не курят, — победоносно изрекла Иванова и
направилась к выходу.
Наблюдая эту картину, я делала вид, что не имею к Ивановой
никакого отношения. Она же возмущенно ругала очередь до самого дома Верочки и
увлеклась так, что даже забыла про Моргуна. Я всячески поддерживала ее, говоря,
что ростовчане ужасно невоспитанный народ.
Когда я затормозила у подъезда, Иванова, не остывшая от
очереди, с той же яростью вспомнила про Моргуна, назвала его подлецом и
пообещала набить его пьяную морду.
— Оставайся в машине, я быстро! — рявкнула она и скрылась в
подъезде.
Она пошла крыть Моргуна, бить ему морду, а я оставайся в
машине. Можно подумать, я могу пропустить такой спектакль. Конечно же я
побежала за ней, точнее, пользуясь разницей в возрасте, я вырвалась вперед и
вошла в квартиру на два шага раньше.
— Напился и дверь оставил открытой! — сходу убилась Иванова.
— Видит бог, я долго терпела! Ох, даже проводить меня толком не смог!
Она рыскала по квартире: первым делом побежала на кухню.
Запечатлев на своем лице беспорядок стола, ринулась в комнату, потом в
спальную. Я металась за ней, во всем соглашаясь.
