— Ну хватит, милочка, — переводя дыхание, сказала я, с
помощью всех чертей и хорошего мата скручивая ее в бараний рог. — Надеюсь ты
уже набегалась, размяла члены. Теперь садись и продолжим.
— Нечего мне с тобой продолжать, — ответила Иванова, но в
кресло села.
— Значит с тетей Марой мы покончили. Надеюсь доказательства
с геранью тебя устраивают и нет нужды приводить новые?
— Меня ничего не устраивает. Все бред.
— Значит поехали дальше. А что было дальше? Дальше ты
принялась за своего Фиму. Вернувшись с похорон Верочки, ты не легла спать, а вновь
побежала к Сергею. Виктор и Катерина в тот день намаялись и спали крепко. Я же
крепко сплю всегда. Никто не заметил, что тебя не было всю ночь.
— Почему же всю ночь? — удивилась Иванова. — В прошлый раз
ты отвела мне лишь четыре часа.
— В прошлый раз у тебя было запланировано одно убийство, а в
этот — два.
— Ого! И кто же второй?
— Не придуривайся, я уже говорила: Власова. Ты украла
тетрадь, которую она мне дала. В той тетради профессор Иванова фигурировала в
очень неприглядном виде. К тому же моя дружба с Власовой не входила в твои
планы. Ты знала: с ее помощью я рано или поздно найду тот дом, поскольку он
принадлежит ее мужу. Позвонила Власовой и договорилась о встрече. Она была
пьяна и с радостью согласилась тебя принять. Ты была ее последняя радость, —
здоровое сердце Власовой остановилось.
— Откуда ты знаешь какое у Власовой было сердце? — с ехидной
улыбочкой поинтересовалась Иванова. — По-моему, у нее его совсем не было.
— Да? А что же тогда, по-твоему, гнало по ее жилам виски? Не
волнуйся, мотор Власовой был в превосходном состоянии. Она, конечно, косила под
аристократку, но это не мешало ей пить, как сапожнику. Пусть сапожники простят
меня, если смогут. Остановив этот мотор, ты отправилась к Моргуну. Моргун
традиционно поругался с женой и ждал тебя в квартире покойной дочери. Он был
убит горем и жаждал утешения, которое ты обещала присовокупить к пылкому
прощанию. Так что время, оставшееся якобы до отъезда в Москву, ты провела
плодотворно.
Иванова заржала. Я внимательно наблюдала за тем, как она это
делала. Достаточно искренне, должна сказать.
— Это уже никуда не годится, — сообщила она, не прекращая
своего ржания. — Раньше ты хоть доказательства приводила, а теперь прямо на
ходу сочиняешь. Сплошной бред. Захотелось — придумала мою встречу с Власовой.
Почему с Власовой? Почему не с Клинтоном? С ним сейчас все встречаются. В
овальном зале. Почему бы и мне не встретиться? Впрочем, я согласна и на
Власову, если есть доказательства. У тебя есть доказательства?
— Ах, тебе доказательства нужны, — обрадовалась я. — Изволь.
Доказательства мне ты поставляешь сама. Вернемся в ту ночь, когда я задумала
поставить эксперимент с геранями. Ты сказала фразу, которую я могу повторить
слово в слово: “У Верочки и Власовой был полный комплект цветов.”
— Я сказала так?
— Да.
— Ну и что?
— А то, что не могла ты знать какой комплект был у Власовой,
если, конечно, исключить твое появление в ее квартире. Ты сама этой фразой не
даешь мне это исключить. Ты проболталась.
Иванова разозлилась.
— Ничего не проболталась. Цепляешься черти за что. Сама
прожужжала все уши геранями, а теперь придираешься.
— В том-то и дело, что нет. О геранях Власовой я тебе не
говорила, и уж тем более о том, какого они цвета. Не говорила по той простой
причине, что не помнила этого сама.
Иванова вновь полезла в карман за “Кентом”.
— Ты больна, — сказала она, закуривая. — Тебе надо лечиться
электрошоком.
— Он ничто в сравнении с тобой, — ответила я.
— Я никого не убивала, тем более Фиму. Просто удивительно,
как тебе это в голову пришло.
— А мне бы и не пришло, если бы не герани.
— Да что ты привязалась ко мне со своими геранями. Только о
них и слышу. Герани-то здесь при чем?
— Они просто разоблачили тебя, вот и все. Если бы не герани,
я бы никогда не узнала, что ты толкнула под самосвал бедного Павла. Он
прятался. Жизнь его была неспокойна. Ты никак не могла добраться до него, и
поэтому не избежала соблазна, когда представилась удачная возможность от него
избавиться.
Иванова порадовала меня своей реакцией. Побледнела и тут же
покраснела. Она не зря нервничала. Павел был ее самым слабым местом, поскольку
преступление происходило в центре города, и могло отыскаться немало свидетелей.
— Да что ты мелешь, заполошная? — возмутилась она. — Какого
Павла? Ты забыла? Я в это время ругалась с очередью.
— Позже, несколько позже. С очередью ты ругалась позже,
после того, как толкнула его под колеса.
— Да я и в глаза не видела его!
— Но зато хорошо знаешь какого цвета герани были в его руке.
— Если знаю, то от тебя.
— Нет, я-то уж точно об этом забыла или сделала вид, что
забыла, сказав, что у Павла была розовая. “Павел нанюхался розовых цветов”, —
сказала я, а ты меня поправила: “Павлу ты дала красный и белый, но он попал под
самосвал.“ Кстати, как ты узнала, что он попал под самосвал?
— От Виктора, естественно. От него же узнала и о цвете
гераней.
— Видимо, он же сказал тебе и то, что Павел нес их в одной
руке.
— Вот уж этого я тебе не говорила! — возмутилась Иванова.
— Говорила. В ту ночь ты многое говорила. Это была ночь
откровений.
— Хорошо, что же я говорила?
— “И даже у Павла, угодившего под самосвал, в руке были две
герани,” — говорила ты, хотя перед этим я сообщила, что герани у него были в
руках. Понятно? Я сказала “в руках”, ты сказала “в руке”. Ты очень конкретный
человек и не могла случайно оговориться. Что помнила, то и говорила.
— А как говорил Виктор?
— Виктор не так конкретен. Он с маниакальным упорством
называл самосвал грузовиком, сколько я его об этом не спрашивала, хотя Павел
действительно погиб под самосвалом. Однако Виктор все время говорил обще:
грузовик и все, и ни разу не уточнил какой именно. Поэтому твои ссылки на
Виктора напрасны. Катерина же понятия не имеет что такое самосвал в частности и
грузовик в общем. Что касается цвета гераней тут уж и вовсе вышел у тебя
прокол. И Виктор, и Катерина знать цвета гераней не могли. Они вообще не
подозревали, что Павел нес герани. Сказать почему?
— Почему? — нехотя поинтересовалась Иванова.
— Да потому, что герани погибли под колесами самосвала. Я
была на месте происшествия и узнала: герани погибли под колесами самосвала.
Трудно было определить вообще, что они когда-то были, не то чтобы узнать их
цвет.
