— Для начала сесть, — колко отозвалась Боадика. — Примоститься хоть где-нибудь.
Макрон пожал плечами.
— Займись этим, Катон. Найди уголок поспокойней. Ну а я позабочусь о выпивке.
Пока Макрон с нарочитой беспечностью, но на деревянных от волнения ногах пробирался сквозь толпу к стойке, Катон осмотрелся по сторонам и увидел, что свободен лишь один стол. Грубо сколоченный, с задвинутыми под него лавками, он стоял прямо у входа в таверну, и, не высмотрев ничего лучшего, оптион устремился к нему. Вытащив из-под шаткого дощатого сооружения не менее шаткую лавку, он склонил голову.
— Дамы, прошу.
Вид колченогой шероховатой скамьи явно не вдохновил Боадику. Она поджала губы и, может быть, даже отвергла бы приглашение, но ее родственница села первой, подав ей пример. Эту покладистую особу, с каштановыми волосами, голубыми глазами и круглыми щечками, звали Несса. Катон знал, что Макрон с Боадикой уговорили молоденькую икенку провести с ними вечерок, чтобы та составила ему компанию, а сами они без помех могли продолжать развивать свои странные отношения.
Центурион и его нынешняя подружка познакомились вскоре после падения Камулодунума. Поскольку формально племя икенов не вступило в союз вознамерившихся дать отпор Риму британских племен, Боадика смотрела на незваных гостей из великой заморской страны скорей с любопытством, чем с неприязнью. Городские старейшины, взвесив все «за» и «против», поспешили втереться в доверие к завоевателям, для чего, как только римская армия устроилась на зимний отдых, принялись наперебой зазывать ее командиров на чуть ли не ежедневно задаваемые пиры. И не только офицеров высшего ранга, но и простых центурионов, таких как Макрон.
На первом же из подобных пиров Макрон и разговорился с туземной красавицей, сразу же поразившей его совсем не свойственной жеманным римлянкам откровенностью. К тому же оказалось, что кельтские женщины пользуются куда большей свободой, чем жительницы величайшего из городов. Бесцеремонно подсев к одинокому центуриону, который, правда, уже вступил в весьма теплые отношения с бочонком самого крепкого на его памяти пива, Боадика напористо принялась расспрашивать его о римской жизни, причем в подробностях и предельно дотошно. Вообще-то Макрон не слишком жаловал местных красоток, особенно знатных. Их лошадиные физиономии наводили на него тоску. Но в данном случае девица была миловидной, и он сам не заметил, как понемногу втянулся в оживленную болтовню. Слово за слово, и он так увлекся, что порой даже забывал прихлебывать эль.
К концу вечера Макрон мог с уверенностью сказать, что ни с одной женщиной у него такого еще не бывало. Также он понял, что не прочь опять повидаться с икенкой, и объявил это ей. Она, горячо поддержав предложение, тут же пригласила центуриона на званый ужин, который устраивал кто-то из ее дядьев. Макрон заявился туда одним из первых и неловко ковырял холодное мясо, запивая его теплым пивом, пока подоспевшая Боадика не поставила слуг на место и не велела им унести «эту дрянь». На сей раз она пила хмельное наравне с ним и, похоже, ничуть не пьянела, правда, центурион опомниться не успел, как они уже обнимались, а впрочем, обнимались тут все. Макрон, это приметив, осуждающе покачал головой. Верней, хотел покачать, а потом передумал. Раз уж у кельтов такие обычаи, то почему бы не следовать им?
Однако когда ему при всех влепили поцелуй прямо в губы, доблестный центурион растерялся и даже попытался вырваться из объятий, но девица, похоже, приняла его трепыхания за проявления растущей пылкости и лишь усилила хватку. В конце концов Макрон полез целоваться сам, а привело это к тому, что они оба «воспарили на крыльях страсти», правда отнюдь не взлетев к небесам, а, напротив, свалившись под стол, где и остались, продолжив общение на ощупь. Если в тот раз, в силу переизбытка поглощенного кое-кем эля, их обоюдный и бурный порыв не завершился желанным апофеозом, то у Боадики хватило деликатности никогда после об этом не поминать.
Да и случая повторить опыт как-то не представлялось, хотя теперь они виделись чуть ли не ежедневно. Иногда Макрон брал на эти свидания оптиона — главным образом из чувства сострадания к пареньку, милашка которого (кстати, первая в его жизни) пала жертвой людского коварства. Бедную девушку склонил к сожительству один вероломный римский аристократ, а потом погубил ее.
Поначалу Катон робел и дичился, однако общительная неуемная Боадика мигом растормошила его. У них живо нашлось много тем для бесед. Они могли тараторить часами, и в итоге Макрон, хотя икенка и уверяла его, что с таким сосунком у нее ничего вообще быть не может, начал подумывать, а не зря ли он их познакомил. Естественно, согласие Нессы примкнуть к их компании очень устраивало центуриона: и паренек развлечется, и он, Макрон, сможет продолжить свои ухаживания без лишних тревог.
— А что, твой командир часто водит тебя в такие места? — спросила, усаживаясь, Боадика.
— Ну, обычно не в столь приличные, — с улыбкой ответил Катон. — Это для вас он так расстарался.
Несса иронии не уловила и недовольно фыркнула, давая понять, что приглашение в такую дыру ничуть ей не льстит, зато Боадика закатила глаза: она оценила шутку.
— Как тебе вообще удалось улизнуть в город? — спросил ее с искренним интересом Катон. — В тот вечер, когда нам пришлось втащить тебя в дом на руках, твой бедный дядюшка чуть не рехнулся.
— Он и рехнулся. Теперь ходит злой и согласился отпустить нас погулять лишь под присмотром кузена.
— И где же этот кузен? — нахмурился Катон.
— Не знаю. Мы с ним потеряли друг друга из виду, как только выскочили за ворота.
— Случайно?
— Конечно. За кого ты нас принимаешь?
— Я лучше промолчу.
— Вот-вот.
— Празутаг, наверно, уже весь извелся! — хихикнула Несса. — Ручаюсь, что сейчас он обшаривает каждый кабак, какой только может припомнить.
— И потому мы можем чувствовать себя в безопасности, так как нашему дорогому родственнику — кстати, он кузен только мой! — никогда в голову не придет искать нас здесь. Сомневаюсь, что он вообще знает о существовании закоулков за пристанью. Успокойся, с нами все будет в порядке.
— Ну да… если все же его не закинет сюда каким-нибудь ветром, — заявила Несса, широко раскрывая глаза. — Он ведь бешеный, ему все трын-трава. Помнишь, что вышло с тем пареньком, который пытался к нам подкатиться. Празутаг его чуть было не прикончил.
— Он и прикончил бы, если бы я его не оттащила.
Катон нервно поерзал на месте.
— Он что, крепкий малый — этот ваш родич?
— Здоровенный! — рассмеялась Несса. — Ха! Это самое подходящее слово. Здоровенный, как башня!
— Причем у этой башни совсем нет мозгов, — добавила Боадика. — Так что, ежели он все-таки сюда явится, даже не думай с ним спорить. Просто уноси ноги.
— Понятно.
Вернулся Макрон, таща в поднятых над головой руках кувшин и кружки. Осторожно поставив свою добычу на стол, он учтиво наполнил кружки напитком, отвоеванным у других выпивох, плотно обступивших трактирную стойку.
