Тинкоммий опустил глаза и пожал плечами:
— Как скажешь, командир.
— А сейчас, Катон, — похлопал Макрон юношу по плечу, — отправляйся к своим атребатам. Ты знаешь, что делать. Просто старайся прижать этих молодчиков к речке, а я сделаю это со своей стороны. Пока.
Катон улыбнулся, повернулся и побежал к броду, в то время как его товарищи стали поспешно взбираться на холм. Бок юноши ныл, боль в нем с тренировками обострилась, а недавний выматывающий марш-бросок наперерез собравшимся на разбой дуротригам лишь усилил ее.
Катон с плеском прошлепал по мелководью, перешел реку и выбрался на другой берег, а затем взбежал, оставляя за собой мокрый след, по дороге к низкой холмистой гряде, что тянулась вдоль берега в обе стороны, повторяя изгибы привольно струящегося потока. За грядой на покатом спуске, покрытом густой высокой травой, согласно приказу уже построились атребаты.
— Ложись! — крикнул Катон по-кельтски, и атребаты послушно исчезли в траве.
— Бедриак! Ко мне!
Из травы высунулась оскаленная волчья морда, а следом появилась и ухмыляющаяся физиономия Бедриака. Охотник рысцой припустил к командиру, и тот велел ему следовать за собой, а сам, пригибаясь, вернулся к вершине кряжа. Наверху молодой римлянин залег близ дороги, кельт распластался возле, бережно уложив рядом штандарт. Катон расстегнул пряжку под подбородком и поставил на землю свой увенчанный гребнем шлем, а потом, опершись на локти, взял под пристальное наблюдение самый дальний участок дороги по ту сторону брода. Скользнули его глаза и по лесной чаще, в глубине которой таилась когорта Макрона, но Вепри ничем себя не выдавали. Ничто там не двигалось и не должно было насторожить приближавшихся дуротригов.
Солнце понемногу снижалось и уже даже придало траве, которую шевелил ветерок, легкий оранжевый отблеск, но времени до заката хватало. У засадных когорт оставались все шансы разгромить неприятеля еще до того, как землю накроет спасительный для него мрак.
Прошло никак не меньше часа, однако в обозримых окрестностях так и не появилось ничего подозрительного, напоминающего разведывательный войсковой авангард. Все это время Бедриак лежал словно каменный: двигались только его беспрерывно обегающие округу зрачки, и Катон невольно проникся уважением к выдержке этого малого, которого он привык считать деревенщиной и недотепой. Потом юноша ощутил легкое прикосновение к своей руке и посмотрел на охотника. Тот еле заметным кивком указал на дорогу, но Катону пришлось основательно пошарить глазами по местности, прежде чем он сумел углядеть вдали две фигурки. Двое верховых бок о бок медленно выезжали из-за холма. Опасливо озираясь по сторонам, они направлялись к броду.
— Бедриак, — тихонько произнес Катон.
— Ca?
Катон указал на разведчиков и провел пальцем по горлу, а потом тем же пальцем ткнул себе за спину, туда, где дорога, перевалив через гребень, шла круто на спуск. Бедриак ухмыльнулся, обнажив редкие зубы, кивнул и бесшумно переместился пониже, скользнув за большой пук высокой колючей травы, росшей у самой дорожной обочины. Там он снова замер.
Осторожно раздвинув мешающие обзору былинки, Катон повел наблюдение за разведчиками, которые уже находились не более чем в ста шагах от него. Подъехав к реке, они остановились и перебросились несколькими словами, жестами указывая туда, откуда должны были появиться их сотоварищи, а потом соскользнули с коней и повели их в поводу к мелкой, устеленной галькой заводи. Кони опустили морды в лениво поблескивающую воду, а один из разведчиков побрел вниз по течению. Сделав несколько шагов, он развязал поясной шнур и выпустил из-под живота длинную золотистую струю мочи: его удовлетворенное хмыканье было слышно и наверху. Опроставшись, дуротриг постоял, глядя на воду, подтянул штаны и снова завязал поясной шнур. Вернувшись обратно на берег, он уселся рядом с напарником и застыл, устремив взгляд за реку. Катон напрягся, боясь выдать себя. Солнце уже снизилось, оно било разведчикам в спины, хорошо освещая гряду, на которой он лежал, и любое его движение не укрылось бы от настороженных вражеских глаз. Однако время шло, а разведчики продолжали сидеть, не проявляя ни малейшего беспокойства.
Потом вдалеке что-то блеснуло, и Катон переместил взгляд туда. На дорогу выкатывали колесницы: бронзовые шлемы стоявших в них воинов ярко сверкали в предзакатных лучах. Колесниц всего было четырнадцать, следом за ними показалась голова пехотной колонны. Солнце, висящее над дуротригами, светило юноше прямо в лицо, и ему приходилось щуриться, чтобы разглядеть приближающихся врагов. К его облегчению, оказалось, что вооружены они кое-как, в основном разномастными копьями да мечами, и даже шлемы имелись лишь у немногих. Щиты бредущих по дороге людей были закинуты за спины вместе с внушительными мешками, в которых, видимо, находилась еда. В хвосте колонны обособленно шла небольшая группа тяжеловооруженных бойцов, десятка два всадников замыкали движение. Со всем этим воинством атребаты вполне могли справиться, но, разумеется, лишь держа строй и действуя так, как их учили.
Как только разведчики увидали своих, они быстро встали, вскарабкались на коней и неспешно пересекли реку. Катон пригнул голову, повернулся к Бедриаку и тихонько свистнул. Охотник глянул в его сторону и кивнул. Катон натянул шлем, торопливо застегнул ремешки и вжался в траву. Он уже слышал голоса дуротригов, бодро, ни о чем не подозревая, переговаривавшихся на своем языке: мелодичная кельтская речь сплеталась со стуком копыт и фырканьем одного из коней. При их приближении Катон почувствовал, как сильно бьется в груди его сердце, и заодно подивился тому, что боль в боку совершенно пропала. Он вытащил меч из ножен и крепче сжал рукоятку щита. Голоса разведчиков стали отчетливей, и ему показалось, что дуротриги уже совсем близко, всего в какой-нибудь паре локтей, но ход времени неимоверно замедлился: затянувшейся паузы хватило даже на то, чтобы проследить за полетом мирно жужжащей, оранжевой от вечернего солнца пчелы.
Потом оба дуротрига поднялись на вершину холма, на траву легли их длинные тени, и Катон замер в ожидании неизбежного. Сейчас эти люди увидят его. А не его, так Бедриака, или что-нибудь выдаст затаившихся ниже по склону бойцов. Их ведь там сотни. Правда, в следующее мгновение Катон сообразил, что его когорта таится в тени, отбрасываемой холмом, а только что поднимавшимся по ярко освещенному склону разведчикам нужно какое-то время, чтобы их глаза приспособились к полумраку. Он слышал, как они поравнялись с ним, проследовали, спускаясь вниз, дальше. Должно быть, они уже там, где прячется Бедриак… Ну и чего же, спрашивается, он ждет? Где его долбаная охотничья сноровка? И почему…
Тут сзади донесся сдавленный стон, короткое ржание и хриплый вздох собиравшегося закричать человека, затем раздался глухой стук, будто что-то свалилось в траву. К тому времени, когда Катон, торопливо попятившись, поднялся на колени, все было кончено. В дюжине локтей от него Бедриак стаскивал одного из разведчиков с лошади. Уже мертвого, из-под его подбородка торчала рукоятка ножа. Второй разведчик все еще дергался, орошая траву кровью, хлеставшей из рассеченного горла, но и он вскоре затих. Бедриак выдернул клинок из черепа дуротрига, вытер его о длинные волосы мертвеца и посмотрел на центуриона. Катон одобрительно кивнул и указал на лошадей, слегка напуганных происходящим. Бедриак медленно, чтобы не всполошить пританцовывавших на месте животных, подошел к ним, что-то нашептывая, пробежался пальцами по вздымающимся бокам и крепко схватил поводья.
