— Надеюсь. Ну а сейчас мы должны позволить им отпраздновать свой успех. — И Верика обратился к Макрону: — После того как вы отдохнете, мне бы хотелось послушать рассказ о сражении. Прошу вас обоих вечером быть моими гостями у меня на пиру.
— Почтем за честь, царь, — наклонил голову Макрон.
— Ну что ж, значит, до вечера.
Верике помогли спуститься с повозки. Он повернулся к воротам, а телохранители, сомкнувшись вокруг своего господина, быстро расчистили ему дорогу.
— Идем и мы, — сказал Макрон, проорав когортам приказ собраться утром на базе. — Нам еще нужно доставить на место обоз и поскорей разгрузить его, пока местные олухи не смекнули, что и сами могут разграбить его почище всяких там дуротригов.
Сопровождая обоз через Каллеву к римскому лагерю, Макрон с Катоном заметили, что далеко не весь город разделяет праздничное настроение вывалившей встречать когорты толпы. Тут и там перед хижинами сидели на корточках маленькие группы людей, молча глядя на громыхавшие мимо них по ухабам подводы. Только ребятишки, казалось, не желали вникать в сложности бродивших по Каллеве настроений и весело носились вдоль обоза, приставая к возницам. Кто-то пустил слух, что часть припасов раздадут горожанам, и огольцы были не прочь первыми набить животы.
Завидев римских центурионов, одолевших злых дуротригов, ребятня кинулась к ним, что-то щебеча на своем певучем наречии.
— Да уймитесь вы! — со смехом вскидывал ладони Макрон. — Видите, у меня ничего для вас нет? В руках пусто!
А вот угрюмое выражение лица Катона отпугивало мальчишек, кроме, пожалуй, самых храбрых из них, да и те взглядывали на него с опаской, и это дошло наконец до Макрона.
— Ты чего такой мрачный? Эй, Катон!
Катон рассеянно огляделся по сторонам.
— Мрачный?
— Ты выглядишь так, будто проиграл эту хренову схватку, а не победил. Будет тебе. Радуйся вместе со всеми.
— Обязательно, но попозже.
— Попозже? А почему не сейчас?
— Командир, — сказал Катон и кивнул на детей.
Один малец, более шустрый, чем его сверстники, уже теребил серебряный медальон, прицепленный к портупее Макрона, алчно оглядывая остальные награды.
— Ты чего это, маленький негодяй! — Макрон отвесил мальчишке затрещину. — Что ты себе позволяешь? Ишь чего выдумал? Ну-ка все прочь! Повеселились и хватит, а сейчас проваливайте! Кыш-кыш!
Несколько шлепков обратили визжащую компанию в бегство, хотя многие сорванцы, отбежав от центуриона подальше, останавливались и покатывались со смеху, глядя на его уморительные гримасы.
— Рррр! А ну марш отсюда, пока страшный злой римлянин не съел вас всех на ужин.
Но ребятишки не отставали, и когда усталость взяла верх над добродушным настроением ветерана, он повернулся и извлек из ножен меч. Завидев блестящий клинок, дети с криками разбежались по узким улочкам и исчезли в скопище хижин.
— Так-то лучше, — удовлетворенно кивнул Макрон. — Правда, они не легко сдаются, эти пострелята.
— Все в родителей, — невесело улыбнулся Катон. — Судя по темпу, с каким развивается эта кампания, я не очень-то удивлюсь, если они, когда подрастут, еще успеют повоевать с дуротригами. Или с нами.
Макрон остановился и посмотрел на младшего товарища:
— Ты и впрямь в дерьмовом настроении, а?
— Просто задумался, — пожал плечами Катон. — Вот и все. Не обращай на меня внимания.
— Задумался? — поднял брови Макрон, а потом опечаленно покачал головой: — Как и для всего остального, сынок, для раздумий есть время и место. Мы должны сейчас праздновать, как наши парни. Ты в особенности.
— Я? Почему? — удивился Катон.
— Ты доказал, что шарлатаны-лекари ошибались. Еще с месяц назад они были готовы подмахнуть заключение о твоей непригодности к службе. Видели бы эти олухи тебя в бою! Так что, давай-ка это отметим. Кстати, подводы уже закатили на базу, и мы теперь совершенно свободны. Надо срочно промочить горло. Я угощаю. Пошли.
Катон постарался не выказать, насколько не по душе ему предложение друга. В отличие от Макрона, который умел долго пить, не пьянея, и быстро приходил в себя после любых возлияний, вино и пиво ударяли юноше в голову так, что после каждой серьезной попойки он страдал не один день. Кроме того, хотя факт посрамления медиков, конечно, стоило бы оросить добрым глотком хмельного, имелись также и иные вопросы, требующие неотложного разрешения.
— Командир, нам еще следует составить отчеты для командующего и легата. А вечером нас ждет пир у Верики.
— Ну его, этот пир. Давай надеремся сейчас.
— Нельзя, — возразил терпеливо Катон. — Верика может обидеться. А обижать атребатов почем зря не стоит. Приказ Веспасиана на этот счет весьма строг.
— Долбаные приказы.
Катон сочувственно покивал, потом решил сменить тему:
— А еще нам надо бы обсудить, как наши люди действовали у речной переправы.
— А чего тут обсуждать? Мы разделались с дуротригами, вот и весь сказ.
— Разделались… в этот раз. А в другой раз нам может и не свезти, особенно если мы не сумеем устроить ловушку.
— Парни справились совсем неплохо, — возразил Макрон. — Набросились на врага как истинные солдаты. Ну, может, и не совсем как солдаты… до легионеров им далеко.
— Именно. Как раз это меня и тревожит. Умеют они пока очень мало, а самонадеянности уже набрались. Это опасно. Они нуждаются в дополнительном обучении.
— Само собой! — Макрон похлопал его по плечу. — И мы с тобой как раз те ребята, что посбивают с них лишнюю спесь. Завтра начнем гонять их по плацу так, что они проклянут тот день, когда родились. И в конце концов эти малые станут не хуже всех прочих парней из других вспомогательных подразделений, издавна служащих при Орлах. Помяни мое слово!
— Надеюсь, ты прав, — выдавил из себя улыбку Катон.
— Вот и ладно! А теперь давай завернем на склад и посмотрим, не завалялась ли там пара никем еще не откупоренных кувшинов.
ГЛАВА 13
Покинув шумливое людское скопление, царь Верика вернулся в свой тронный чертог, где созвал самых мудрых советников и самых надежных членов семейства. Заговорил он только после того, как рабы, покончив со всеми приготовлениями, удалились. Приглашенные сидели за длинным столом, перед каждым гостем стоял большой кубок, а вот кувшинов было немного — по одному на несколько человек. С одной стороны, Верика хотел, чтобы собравшиеся высказывались на трезвую голову, но с другой — ждал от них откровенности, а ничто так не развязывает язык, как поглощенное в нужной мере вино.
