Центурион раздраженно хмыкнул и осторожно попятился от баррикады, кивком приказав легионеру из заднего ряда занять его место.
Отступив, Макрон оглядел центурию, оценивая ее состояние. Бойцы держались. Пращники, находившиеся на расстоянии от схватки на баррикаде, сами стали мишенью для врагов, что, впрочем, не заставило их выйти из неравного боя: обе стороны продолжали осыпать друг друга камнями. Римляне применяли хитрую тактику: они раскручивали пращи, присев на корточки за баррикадой, резко выпрямившись, выпускали камни и тут же пригибались, избегая вражеских зарядов. У противников такого укрытия не имелось, и Макрон с удовлетворением отметил, что окрашенное кровью ниже брода течение уносило с собой и немало полузатопленных человеческих тел. Однако, решил он, перестрелка между пращниками сейчас не главное: пращники требовались для другой цели. Набрав полную грудь воздуха, он, перекрывая шум, вопли и стоны, выкрикнул новый приказ:
– Пращники, цельте по пехоте! По пехоте!
Бойцы на флангах глянули на него с пониманием. Один бедолага вскочил, чтобы выпустить последний камень в неприятельского пращника, но сам получил заряд пращи прямо в лицо. Его голова откинулась назад, а стоявших по обе стороны от него товарищей забрызгало кровью. Безжизненное тело солдата осело на землю, и Макрон заскрежетал зубами в бессильном гневе. В его распоряжении было слишком мало бойцов, чтобы они могли позволить себе растрачивать попусту свои жизни. Солдат воюет не сам по себе, его первейший долг поддерживать своих товарищей, а для этого необходимо оставаться в живых и сражаться с ними бок о бок. Подобное безрассудное геройство в ходе общего сражения, на взгляд центуриона, являлось не более чем преступным эгоизмом, так что Макрон мысленно выругался на этого храброго идиота. Однако тот оказался не единственной и не первой жертвой. Уже трое римлян расстались с жизнью: один распростерся на земле под баррикадой, двое других застряли в подвешенном положении среди ветвей. Кровь из их ран стекала на глинистый речной берег.
– Посмотри туда! – воскликнул находившийся рядом легионер, и Макрон проследил за его взглядом на противоположную сторону брода.
Римские пращники не прекращали обстреливать незащищенные бока неприятельской колонны, но тут какой-то немолодой воин громко выкрикнул приказ, и атакующие бойцы плотно сомкнулись вокруг него: находившиеся по краям прикрыли щитами фланги, а воины в центре подняли щиты над головами, полностью закрыв колонну от обстрела. Макрон был поражен этим маневром, явно позаимствованным варварами у легионеров: до сих пор такой строй, именуемый «черепаха», использовали только римляне. Обстрел потерял смысл, камни попусту барабанили по надежно укрывшим воинов щитам.
– Чтоб мне сдохнуть, – пробормотал Макрон. – Эти бритты умеют учиться.
Неожиданный тревожный возглас вернул его внимание к схватке у баррикады. В самом центре линии враги добрались до одного из скрепляющих сооружение столбов и теперь, одновременно ухватившись за него, пытались вывернуть, чтобы разрушить конструкцию. Ствол уже начал подаваться в их сторону, увлекая за собой и часть баррикады.
– Дерьмо! – выругался центурион и сквозь ряды своих людей устремился к опасному месту. – Остановите их! – кричал он. – Отгоните этих ублюдков!
Легионеры обрушились на тех, кто пытался вывернуть столб, нанося отчаянные удары по их незащищенным рукам. Однако и варвары не менее рьяно стремились помочь своим товарищам: они атаковали баррикаду, нанося ее защитникам колющие удары широкими железными наконечниками своих длинных, тяжелых копий. Напряжение схватки было таково, что сил не хватало даже на возгласы: и те, и другие дрались молча, стиснув зубы, всячески пытаясь отбросить неприятеля. Неожиданно послышался громкий треск ломающегося дерева, и столб выломился из своего гнезда, причем с полдюжины воинов полетели по инерции в воду. Бритты торжествующе взревели и ринулись в образовавшийся пролом.
– Отбросить их! – воскликнул Макрон, метнув копье прямо в гущу атакующих. – Отбросить!
Он выхватил из ножен меч, низко пригнулся и, вложив в бросок всю свою силу и вес, прикрывшись щитом, ринулся навстречу врагу. Его бойцы сомкнулись по обе стороны и следовали за ним. Противники столкнулись вплотную, щит к щиту, так что теперь можно было слышать хриплое, надсадное дыхание врага. Укрывшись за щитом, Макрон правой рукой наносил из-за его кромки постоянные колющие удары, пытаясь поразить любого из варваров, до которого мог дотянуться. Копья и длинные мечи бриттов в тесноте свалки, где не было возможности для замаха, оказались бесполезны, в то время как короткие клинки легионеров, предназначенные для боя в плотном строю, быстро показали свое преимущество. Все больше и больше врагов попадало под их удары. А поскольку сзади подпирали новые атакующие, они не имели возможности отступить, а некоторые, зажатые в толпе, так и умирали на ногах, истекая кровью среди своих еще живых товарищей.
Преимущество нахождения на высоком берегу и более основательная опора пока позволяли римлянам выдержать и с успехом отразить натиск значительно превосходящих сил неприятеля. Макрон понятия не имел, сколько времени длилось это противостояние. Он утратил представление о времени, полностью сосредоточившись на том, чтобы поражать врагов и не сдавать позиции. Вокруг лязгала сталь, звучали надсадные крики, стоны и вопли, плескалась окрашенная кровью вода, лучи клонившегося к западу солнца все еще отражались от клинков и полированных шлемов, пусть даже теперь они были вымазаны в грязи и заляпаны кровью.
Макрон не слышал даже хриплого рева вражеских боевых рогов и осознал, что бритты отхлынули назад, лишь когда напор на его щит неожиданно исчез и нанесенный им очередной удар мечом пришелся в пустоту.
– Они отступают! – выкрикнул кто-то, словно не веря самому себе, и эти слова были тут же подхвачены нестройным хором радостных восклицаний римлян. Макрон от возгласов воздержался, неожиданной передышкой он воспользовался для того, чтобы быстро оглядеться и оценить обстановку. Один из легионеров проскочил мимо него, прыгнул в воду и устремился вдогонку за отступающим врагом.
– Эй, ты! – заорал Макрон так, что солдат испуганно оглянулся. – Тебе кто, на хрен, разрешил покидать строй? Живо назад, сынок!
Легионер попятился и выбрался на берег прямо перед разъяренным центурионом.
– Ты каким местом думаешь, болван? Может, решил собственноручно, в одиночку, раздолбать все проклятое Каратаково войско?
– Виноват, командир. Я…
– Вот именно, на хрен, что виноват. Так виноват, что хуже не придумаешь. Только попробуй отмочить что-то подобное еще раз, и я, слово даю, загоню этот меч прямо тебе в задницу! Дошло до тебя, парень?
– Так точно, командир.
– Тогда возвращайся в строй.
Боец попятился и вернулся в ряды товарищей, которые принялись поддразнивать его, покачивая головами и отпуская шуточки. На это Макрон внимания не обращал: он смотрел за реку, стараясь понять намерения врага. Скорее всего бритты решили перегруппироваться и предпринять вторую, может быть, более упорядоченную попытку штурма пролома в баррикаде.
