На какой-то миг он даже подумал о том, чтобы принять вину на себя, показав тем самым, что по части гордости и достоинства он превосходит командующего, хоть у того и длиннющая родословная. Это доставило бы ему определенное удовлетворение. «Впрочем, – тут же подумал он, – весьма эгоистичное удовлетворение». И в любом случае единственным результатом такого самопожертвования было бы спасение репутации Плавта. Между тем Веспасиан считал, что в конечном итоге именно он в состоянии предложить Риму больше, чем престарелый, растерявший силы командующий. А потом его осенило: какие бы соображения формально ни выдвигались на первый план, главное из них – самосохранение. Так было всегда. И будь он проклят, если позволит кому-то из этих самодовольных аристократов затравить его псами ради собственного спасения. Веспасиан прокашлялся, стараясь, чтобы ничто в его голосе не выдало горечи или страха.
– Замечу, никто не предполагал, что неприятель вообще выйдет к этому броду. Этот план – план командующего, насколько я понимаю, – состоял в том, чтобы три легиона вместе со вспомогательными когортами неотступно преследовали Каратака, дабы вынудить его приблизиться к одной из главных переправ, где мне предстояло дожидаться его с основными силами своего легиона. Третий брод никто серьезно в расчет не принимал, а охранять его предполагалось лишь для того, чтобы не дать уйти за реку немногочисленным беглецам, сумевшим ускользнуть после схватки у первых двух бродов. Никому и в голову не приходило, что Каратак ударит туда всеми своими силами.
– Незначительную вероятность тоже нельзя сбрасывать со счетов, – вставил Плавт. – Приказы были достаточно ясны. Твоим людям было предписано охранять переправы при любых обстоятельствах.
– Это было в полученных мной приказах?
Веспасиан поднял брови.
– Уверен, там еще не то будет, – пробормотал Нарцисс. – Легат, правильно я понимаю, что, по твоему мнению, армия командующего двигалась недостаточно быстро для того, чтобы захлопнуть ловушку?
– Да.
Плавт сердито подался вперед.
– Проклятье, мы двигались со всей быстротой, на какую были способны. Нельзя же всерьез рассчитывать, что тяжелая пехота превзойдет по скорости туземное ополчение. И вообще скорость наших войск тут не главное. Мы загнали противника в западню, и если бы Второй легион исполнил свой долг надлежащим образом, эта ловушка сработала бы превосходно. Веспасиану следовало позаботиться о том, чтобы брод был должным образом защищен. Одной когорты для этого недостаточно: по-моему, это каждому дураку ясно.
– Для выполнения задачи, которая была фактически поставлена, одной когорты было более чем достаточно, – отрезал Веспасиан.
На миг оба военачальника молча скрестили взгляды: их глаза поблескивали в колеблющемся пламени ламп. Затем командующий откинулся на стуле и повернулся к Нарциссу.
– Я не желаю, чтобы этот человек продолжал служить под моим началом. Он некомпетентен как командир легиона, а подобное пренебрежение субординацией и вовсе недопустимо. – Он снова повернулся к легату. – Веспасиан, я хочу, чтобы ты подал в отставку. И убрался отсюда на первом же корабле, отплывающем в Галлию.
– В том, что ты этого хочешь, я не сомневаюсь, – холодно произнес Веспасиан, – ты ведь заинтересован в том, чтобы я убрался подальше и не имел возможности ответить на все те обвинения, которые ты на меня возводишь. Но ничего у тебя не выйдет. Я отказываюсь подавать в отставку, не собираюсь покидать вверенный мне легион и все свои соображения изложу в рапорте.
Прежде чем Плавт успел отреагировать на эту дерзость, вмешался Нарцисс:
– Почтеннейшие, прошу вас, прекратите. Достаточно. Я уверен, вину нельзя полностью возложить ни на ту, ни на другую сторону.
Оба военачальника гневно воззрились на него, намереваясь возражать, но секретарь императора быстро поднял руку и, не дав им прервать его, продолжил:
– Поскольку вы настойчиво утверждаете, что вина лежит на другом, я опасаюсь, что такого рода упрямство при даче показаний в сенате может лишь повредить вам обоим. Однако мне кажется, есть лучшее решение: провести незамедлительное расследование и найти подходящего виновного – конечно, из числа командного состава, но не военачальника высокого ранга. Если вы оба без промедления установите виновного и подвергнете его примерному, суровому наказанию, то, я уверен, это удовлетворит и те силы в Риме, которые требуют действенной реакции на вашу неудачу.
Последнее слово заставило Плавта заметно вздрогнуть, но это не помешало командующему моментально уцепиться за брошенный ему и легату спасательный линь.
– Очень хорошо, – кивнул Плавт. – Создадим военный трибунал. Председательствовать будем мы с легатом. Надеюсь, Веспасиан, на это ты согласен?
– Так точно, командир.
– В таком случае к рассвету я подготовлю приказы. У всех командиров, имеющих отношение к делу, будут взяты показания. Если мы станем действовать быстро, дело может разрешиться в течение нескольких дней. Это устроит императора?
– Устроит, – с улыбкой ответил Нарцисс. – Прошу мне поверить. Думаю, что теперь все устроилось к общему удовлетворению. Пусть никто из вас больше не портит себе сон, переживая из-за этой истории: вина за случившееся ляжет на другие плечи, заняв там место их голов.
Грек издал саркастический смешок.
– Проведите собственное расследование. Найдите подходящих людей, на которых можно будет возложить вину, и как только им предъявят обвинение, я смогу вернуться в Рим с докладом. Надеюсь, господа, мы пришли к соглашению?
Плавт кивнул, хотя чувствовал он при этом горечь и досаду, причем на себя злился даже больше, чем на собеседника. Веспасиан опустил голову, уставившись на стоящий на подносе графин, а потом тоже медленно кивнул.
Глава 14
Ночь солдаты Второго легиона провели под открытым небом, укрывшись плащами. Сон был беспробудным, ибо все они смертельно вымотались, сначала совершив днем форсированный марш, а потом еще и сооружая походный лагерь. А поскольку весь шанцевый инструмент остался в обозе, бойцам пришлось копать ров мечами и насыпать внутренний вал вручную. Тем не менее снаружи лагерь обнесли грубым частоколом, и с каждой стороны вала стояли часовые.
Легионеры Третьей когорты устали больше всех прочих, поскольку на их долю, помимо нелегкой работы, выпало еще и жестокое сражение. Однако некоторые из них никак не могли заснуть и беспокойно ворочались на примятой траве. Одним не давали покоя засевшие в памяти страшные картины и ощущения, другие скорбели о близких друзьях, сраженных врагами у них на глазах. Катону же мешали спать не впечатления прошедшего дня, а опасения относительно дня грядущего.
Бегство значительного числа противников фактически гарантировало продолжение изнурительной военной кампании. Даже если Каратака среди спасшихся не было, кто-нибудь из его соратников непременно подвигнет уцелевших к дальнейшему сопротивлению Риму, тем паче что они будут стремиться отомстить за погибших товарищей. Не приходилось сомневаться: крови здесь прольется еще немало, и оставалось лишь гадать, сколько еще сможет впитать ее в себя эта земля, прежде чем сама превратится в кровавое месиво. Этот пугающий образ заставил юношу грустно улыбнуться, повернуться на другой бок и поплотнее закутаться в плащ, пристроив голову на поножи.
