– Нет.
– Что? – громко проворчал Макрон, чем вызвал раздраженное шиканье Фигула, который, склонившись, избавлял от уз других пленников. Темные фигуры толклись вокруг оптиона, протягивая ему связанные руки.
Катон покачал головой.
– Я сказал – нет. Ты не можешь так поступить, Макрон. А что, если они узнают, что ты помог нам сбежать?
– Помог? А мне-то казалось, что я сделал чуточку больше.
– Это будет висеть над тобой всю жизнь.
– Да подставь ты наконец руки.
– Нет. Ты головой своей подумай. Куда мы направимся? Что будет с тобой, если нас поймают и развяжут кому-нибудь язык? Тебя просто прикончат с нами заодно. Оставь нас, пока еще не поздно.
Макрон покачал головой.
– То-то и оно, что уже слишком поздно. Так что давай, подставляй руки.
Катон неохотно выполнил требование. Макрон взял его запястья, нащупал пальцами стягивающие путы, осторожно просунул под них острие клинка и начал двигать им туда-сюда. Несколько мгновений, и ремни были разрезаны. Катон принялся растирать руки.
– Вот так. Возьми нож и займись путами на ногах. Тебе надо убираться отсюда.
– Куда?
– Главное, как можно дальше. Туда, где тебя не найдут.
– А потом?
– А хрен его знает.
– И далеко, по-твоему, может уйти горстка невооруженных людей?
– Почему это невооруженных? – Макрон потряс звякающим мешком. – Я раздобыл для вас кое-какие клинки. Будет с чем скитаться по буеракам.
Катон, разрезавший путы на лодыжках, поднял глаза.
– Такой, значит, у тебя план?
– А у тебя есть лучше? Или ты бежишь, или поутру умираешь, вот и весь выбор.
– Ну, все-таки выбор…
Катон покачал головой. Казнь поутру или неизбежная гибель во время скитаний: если не от рук поисковых отрядов, то от рук варваров. Не похоже, чтобы их перспективы улучшились, не говоря уже о том, что теперь и Фигул оказался в списке приговоренных. Да и Макрону придется несладко, если откроется его роль в этой истории.
Катон справился с путами на ногах и принялся энергично растирать лодыжки.
– И куда теперь?
– На запад. К болотам. Это твой единственный шанс.
Глава 21
Макрон велел всем, кому Фигул разрезал путы, не дергаться, чтобы случайно никого не поранить. Дождавшись своей очереди, легионеры растирали запястья и лодыжки, морщась, разминали затекшие руки и ноги. И конечно, все это время беспокойно озирались по сторонам, опасаясь, что попытка к бегству будет обнаружена. Каждый солдат получил от центуриона меч или кинжал: тот раздавал оружие, пока не опустошил принесенный с собой мешок. Лишь один несчастный, у которого произошел нервный срыв, остался лежать на земле даже после того, как разрезали его путы, и отказался от предложенного ему меча.
– А ну бери! – сердито шепнул ему Макрон. – Возьми эту хреновину, она тебе пригодится.
Вместо ответа легионер свернулся в клубок и застонал, причем стоны его делались все громче, переходя в душераздирающие вопли. Макрон бросил через плечо быстрый взгляд на поблескивающую линию палаток и, не заметив там никакого движения, вновь обернулся к лежавшему на земле человеку и с силой пнул его между лопаток. Тот напрягся и вскрикнул. Макрон опустился рядом с ним на колени, подобрал с размокшей земли валявшийся там меч и приставил острие солдату под подбородок.
– Заткнись. Еще раз пикнешь, и это будет последним, что ты сделаешь в своей жизни.
Голова легионера запрокинулась назад, глаза панически расширились, руки в попытке вывернуться скребли землю.
– А ну, не дергайся! – яростно прошипел центурион. – Не дергайся, кому сказано!
– Оставь его, командир, – прошептал Катон. – Оставь, да и все.
Несколько мгновений Макрон прожигал легионера свирепым взглядом, но потом отпустил его, встал и повернулся к Катону.
– Нельзя его просто взять да оставить. Он может рассказать им о моей причастности к побегу. Тебе нужно забрать его с собой.
Катон кивнул, и Макрон спокойно вложил меч в ножны.
– Давай, подними его.
– Командир, я думаю, тебе лучше уйти отсюда.
– Так я и сделаю, как только вы все уберетесь. Давайте, двигайте прямиком к частоколу.
– Но ведь тогда мы окажемся прямо напротив главного лагеря.
– Это всяко лучше, чем обходить кругом палатки. Там вас непременно заметят, особенно с этим бесполезным куском дерьма.
Носком сапога центурион пнул солдата, скулившего у его ног. Катон посмотрел на несчастного и, проникнувшись на миг жалостью к спятившему от ужаса человеку, наклонился и мягко потряс его за плечо.
– Как тебя зовут, боец?
Легионер повернул голову на голос, и Катон уловил оскал зубов на его искаженном гримасой лице.
– Прокул… Прокул Секунд.
– Когда говоришь со мной, то должен называть меня «командир». Понял, Прокул?
– Т-так точно, командир.
– Поднимайся на ноги, – тихо произнес Катон, делая все возможное, чтобы его голос звучал как сталь. – Мы не собираемся оставлять никого здесь на верную смерть. Вставай.
Он крепко взял Прокула за предплечье, помог ему подняться, а потом вручил меч, за миг до того брошенный Макроном рядом с ним.
– Вот. Держи крепко… так лучше?
– Так точно, командир. Думаю, да.
– Вот и хорошо, – промолвил Катон, похлопав солдата по крепкому, мускулистому плечу. – А теперь идем.
Освобожденные солдаты поднялись с земли и последовали за Макроном, двинувшимся в направлении лагерного вала. Катон озирался то налево, то направо, но никого на небольшом валу не заметил.
Макрон указал на подножие вала.
– Думаю, вы сможете перебраться через частокол и ров, оставшись никем не замеченными. Во всяком случае, из лагеря.
Беглецы вскарабкались по внутреннему склону, а когда добрались до коротких деревянных кольев, вбитых вдоль гребня земляной насыпи, Макрон повернулся и махнул рукой. Люди замешкались, скучковались, натыкаясь друг на друга, но даже в этой сутолоке ухитрились не поднять шума. Макрон между тем снова повернулся к частоколу, взялся обеими руками за один из кольев и с усилием, так что у него на шее набухли вены, принялся его расшатывать. Наконец с мягким чмокающим звуком он вытащил бревно из утрамбованной почвы. Очень скоро рядом с первым тихонько лег и второй вывороченный из земли кол. Катон беспокойно озирался по сторонам, утирая со лба капли дождя, и присматривался к палаткам, с замиранием сердца ожидая тревоги. Однако, судя по всему, легионеры Третьей когорты крепко спали, и предпринятая приговоренными попытка к бегству до сих пор оставалась никем не замеченной.
