Сейчас все могло решиться в любой момент.
Уловив слева тень, Катон повернул голову. Один из кавалеристов отошел на небольшое расстояние от дороги и не далее чем в четырех локтях от Катона, спиной к нему, приподнял тунику и развязал шнур, поддерживавший штаны. Он закряхтел, и к равномерному шуму дождя добавился плеск струи совсем другого происхождения.
Внезапно он оборвался. Катон увидел, что воин слегка подался вперед и вдруг резко развернулся, уже открывая рот, чтобы поднять тревогу.
– В атаку! – закричал Катон, выскакивая из укрытия. – Вперед, в атаку!
Кавалерист развернулся на его голос; одна рука еще держалась за пенис, а другая уже схватилась за рукоять меча. Катон бросился на батава и ударил его мечом в живот за миг до того, как они столкнулись, и сбитый с ног кавалерист полетел в высокую траву – ту самую, выскакивая из которой перепачканные легионеры устремлялись к дороге, чтобы обрушиться на беспорядочную мешанину коней и людей. Бросив взгляд за дорогу, Катон увидел, что Фигул и его солдаты бросились в атаку с той стороны.
Командир батавов отреагировал на нападение как истинный профессионал: он еще выкрикивал приказы, а меч уже был в его руке. Однако времени на приказы уже не было. Бурная лавина покрытых грязью демонов обрушилась на всадников так внезапно и с такой яростью, что на дороге воцарился хаос. Кавалеристы не могли справиться с насмерть перепуганными животными, что мешало им защищаться. На стороне легионеров были внезапность и численное превосходство, но все их снаряжение сводилось к мечам или кинжалам, тогда как противники имели щиты, шлемы и кольчужные безрукавки. Их длинные кавалерийские мечи, со свистом описывая в воздухе смертоносные дуги, обрушивались на незащищенные тела атакующих.
Уловив сбоку, краешком глаза, блеск стали, Катон нырком ушел от удара, и клинок рассек воздух в том месте, где мгновение назад находилась его голова, и его макушка, когда меч пролетел прямо над ней, ощутила дуновение. Резкий, плесневелый конский запах заполнил его ноздри. Катон вскинул глаза на противника, пытавшегося его убить, и увидел, что инерция мощного замаха наполовину развернула всадника в седле. Прежде чем тот успел восстановить положение, Катон нанес ему удар по локтю, с треском перерубив сустав. Батав вскрикнул, меч выпал из разжавшихся пальцев. В это время чьи-то руки вцепились в его плащ, сдернули с коня и тут же прикончили, осыпав ударами мечей; досталось ему и от копыт собственного коня.
– Бей, руби! – ревел Фигул, и его голос перекрывал лязг стали, выкрики дерущихся людей и конское ржанье. – Убивай всех!
Один из легионеров, как раз впереди Катона, не имея возможности в толчее из-за своих же товарищей дотянуться до всадника, вместо этого вонзил кинжал в шею лошади, пронзив лоснящуюся черную шкуру. Из-под косматой гривы ударил фонтан крови. Всадник, увидев, что случилось с его животным, дико взревел от ярости и обрушил меч на шею легионера с такой чудовищной силой, что начисто перерубил шейные позвонки. Голова, с жарким выплеском крови, слетела с плеч.
– Не давайте никому уйти! – крикнул Катон, быстро озираясь по сторонам в поисках новой мишени.
Несколько батавов были уже повержены. Одного придавил собственный конь, бешено молотивший копытами. Животное пыталось подняться на ноги, не обращая внимания на раздававшиеся из-под него истошные вопли. Увертываясь от копыт, Катон обогнул упавшего коня, и тут перед ним появился увенчанный черным гребнем шлем батавского командира. При виде Катона глаза батава сузились, он высоко поднял меч и, вложив в удар всю ярость и силу, обрушил его на центуриона. Но в момент удара конь кавалериста споткнулся, отшатнулся в сторону, всадника встряхнуло в седле, и удар не достиг цели. Батав гневно взревел и резко натянул поводья, чтобы, развернув скакуна, снова обрушиться на Катона. Но, совершая разворот, он на мгновение оказался спиной к римлянину, и тот этого мгновения не упустил: прыгнул вперед, ухватил всадника за край туники и попытался выдернуть из седла. Всадник накренился, но удержался, крепко сжав бедрами конские бока, и в этот момент другой римлянин, подскочив, дернул его за левую руку, в противоположном направлении от Катона. Это помогло батаву выровняться в седле, и он тут же, сплеча, рубанул легионера по руке. Тот завопил, а Катон, заскрежетав зубами, с силой вонзил меч всаднику в спину, пробив кольчугу и поразив позвоночник. Ноги противника судорожно дернулись, лишились сил, и он вывалился из седла на дорогу, отчаянно размахивая руками. Катон подскочил к батаву и одним взмахом меча рассек ему горло, после чего, низко пригнувшись, поспешил по дороге в сторону болот.
– Ты! – Он схватил какого-то легионера за руку и повернулся в поисках еще одного. – И ты тоже. Со мной.
Маленькая группа вышла из боя, и Катон повел ее вдоль кромки трясины, пока они не добрались до дороги, выходившей из болота.
– Перекрыть дорогу! И чтобы никто из них не прорвался!
Солдаты закивали, держа мечи наготове.
Между тем схватка на дороге уже близилась к концу, и завершалась она в пользу беглецов. В живых оставались всего шестеро батавов. Сбившись в тесный кружок, они с высоты седел продолжали отбиваться от легионеров, обступавших их со всех сторон. Пританцовывая на безопасном расстоянии, те не упускали случая нанести коротким мечом удар человеку или коню, стоило ему оказаться в пределах досягаемости.
Катон мигом сообразил, в чем таится опасность. Как только всадники сообразят, что единственное их спасение в бегстве, они все вместе, единым напором коней, ударят в одном направлении, прорвут неплотное окружение и умчатся прочь.
– Не крутитесь вокруг! – закричал он. – Фигул, с ними надо сойтись вплотную. Они пойдут на прорыв!
В этот миг один из батавов издал боевой клич, тут же подхваченный пятью его соратниками. Они воздели мечи и, ударив коней пятками в бока, устремились вперед. Ближайшие к ним легионеры рассыпались в стороны, не желая угодить под копыта. Их товарищи из задних рядов тоже расступились, но уже намеренно, готовые наносить удары всадникам, когда те поскачут мимо. Батавы не стали нападать; они вознамерились бежать, а не сложить головы в отчаянной схватке у какого-то дальнего болота на самом краю земли. Прикрывшись большими овальными щитами и припав к гривам, всадники гнали коней вперед. Однако узкая дорога позволяла скакать не более чем двум в ряд. Из-за тесноты скачка замедлилась, и тут же самые смелые из легионеров набросились на кавалеристов, стараясь наносить удары по крупам коней или по обнаженным лодыжкам всадников между их кожаными штанами и сапогами.
Первая лошадь, получившая удар в круп, брыкаясь, развернулась поперек дороги, перекрыв путь трем, скакавшим следом. Произошло столкновение, в результате которого раненая лошадь упала на бок. Всадник в последний момент успел соскочить, чтобы не оказаться придавленным, и тяжело рухнул прямо под ноги легионерам. Его зарубили в то же мгновение. Три всадника, ехавшие позади, попытались восстановить контроль над перепуганными животными и объехать упавшую лошадь, но было уже поздно. Они утратили инерцию прорыва, и легионеры, набросившись со всех сторон, стащили их с седел и прикончили.
