Бросив последний взгляд на флагман, продолжавший бессмысленную погоню за Телемахом, Катон отвернулся и, протолкавшись сквозь своих подчиненных, поспешил на мостик к Альбину. Он пробежал мимо Миниция, и ветеран проводил его взглядом, в котором угадывалось презрение.
— Поворачивай! — крикнул Катон.
Триерарх воззрился на него пустыми глазами, словно ничего не слышал. Катон взлетел на мостик и указал рукой туда, где отчаянно дрались за свои жизни Макрон и другие.
— Поворачивай, я сказал!
— Не могу, — покачал головой Альбин и указал на вымпел на мачте флагмана. — Вот сигнал — мы должны следовать за ним.
— Наплюй на сигнал. Посмотри туда. Нашим товарищам нужна помощь! Прямо сейчас.
— У нас нет приказа.
— Какие, на хрен, приказы! Наши корабли крушат и топят. Если мы не вмешаемся, причем немедленно, враги перетопят их все!
— Но…
— Поворачивай! Это приказ!
На момент два командира сомкнули взгляды: матросы и морские пехотинцы, почуяв конфликт, начали оборачиваться к ним. Наконец Альбин кивнул.
— Ладно, центурион. Но я хочу получить от тебя письменный приказ.
— Получишь, если мы уцелеем, — усмехнулся Катон. — А сейчас действуй!
Альбин повернулся к рулевому.
— Клади налево, живо!
— Есть, командир!
Моряк всей мощью загорелого, мускулистого тела навалился на рулевое весло, и вода под кормой триремы вспенилась. Катону казалось, что нос корабля поворачивается нестерпимо медленно, однако в конечном свете он перестал следовать за «Гором» и направился к флангу, туда, где меньше чем в миле кипела схватка. Бросив взгляд на остальные триремы, Катон увидел обращенные к нему лица и даже, это касалось тех, кто смотрел с ближайшего корабля, смог рассмотреть на них неподдельное удивление. Выхватив меч, он взмахнул им, указывая вперед по курсу «Спартанца», и, приложив свободную руку чашечкой ко рту, прокричал:
— За нами! Ради спасения товарищей, за нами!
Поначалу ответа не последовало, но потом триерарх соседней триремы принялся отдавать приказы своей команде, и Катон с воодушевлением увидел, что нос триремы стал поворачиваться в направлении «Спартанца». Еще два крупных корабля изменили курс и двинулись к флангу, хотя остальные продолжили следовать за флагманом.
— Это лучше, чем ничего, — с кривой усмешкой пробормотал Катон и повернулся к Альбину. — Держи курс прямо на этот сброд. Атакуем первую же подходящую цель.
— А ты куда?
— Надо облегчить корабль.
Альбин кивнул.
— Правильно. Но действуй быстро.
Катон сбежал вниз по трапу и, найдя центуриона Миниция, распорядился:
— Отправь своих людей вниз, в трюм. Все, что там сложено — во всяком случае, все подъемное, — нужно вытащить наверх и выбросить за борт.
Брови Миниция полезли на лоб.
— Но ведь все это нам потом понадобится.
— Если мы не избавимся от лишнего груза, никакого «потом» у нас не будет.
Миниций покачал головой.
— У тебя нет такого права.
Катон вперил в него горящий взгляд.
— У меня есть право отдавать приказы. А ты должен их выполнять, или я отправлю тебя в трюм, а командование отрядом передам твоему оптиону. Я не шучу!
Миниций, отсалютовав, принялся отдавать нужные приказы, тогда как Катон повернулся к своей центурии, ища Феликса.
— Оптион!
— Да, командир.
— Возьми отделение и бегом вниз. Тащите на палубу ядра для пращей.
— Сколько?
— Все, что есть. Давай!
Оптион прослужил достаточно долго, чтобы привыкнуть не обсуждать приказы, сколь бы неожиданными они ни были.
— Щиты и копья на палубу! — распорядился он, повернувшись к ближайшим бойцам. — Следовать за мной!
Феликс нырнул в носовой люк и исчез под палубой, за ним поспешно последовали другие. Скоро они появились наверху, нагруженные небольшими, но увесистыми мешками со свинцовыми ядрами для пращей. Потом из люка высунулась голова Феликса.
— Командир, пращи тоже тащить?
— Что?.. А, давай. Почему бы и нет? Может, сможем и их использовать, и корабль облегчить.
В то время как его люди складывали мешки в центре палубы, подчиненные Миниция уже вовсю выбрасывали за борт провиантское зерно и запасные доспехи. Оглянувшись на триремы, шедшие позади, Катон увидел, что там тоже поняли необходимость облегчить корабли перед боем, и, с удовлетворением кивнув, вышел на самый нос «Спартанца». Под ним, то зарываясь в воду, то поднимаясь над ней, был виден нацеленный сейчас в самое сердце шедшей менее чем в трети мили впереди битвы массивный бронзовый таран триремы.
Там, среди обломков и барахтающихся в воде людей, продолжалась битва. «Трезубец», проскочивший сквозь вражеский строй, развернувшись, бросился в атаку и протаранил корму пиратского корабля, успевшего перед этим всадить свой таран в борт биремы. Команды всех трех сцепленных таранами кораблей сошлись в ожесточенной схватке на палубе пиратского судна, в которой, насколько мог видеть Катон, римляне брали верх.
Потом он услышал пронзительные крики и увидел в воде, прямо по курсу «Спартанца», людей — как римлян, так и пиратов. Центурион чуть было не закричал, зовя Альбина, но успел сообразить, что сделать для этих людей уже ничего нельзя: трирема была слишком громоздкой, чтобы успеть отвернуть в сторону и обойти их. Катон видел отчаяние на лицах людей, прямо на которых надвигался тяжелый корабль, видел, как те отчаянно пытались отплыть в сторону, но многие были тяжело ранены и не могли плыть быстро или просто цеплялись за дрейфовавшие деревянные обломки и могли лишь в ужасе взирать на нацеленный прямо на них бронзовый таран. Кучка людей, цеплявшихся за обломок мачты, пропала из виду, когда нос корабля налетел на нее с глухим ударом. Часть пошла на дно, часть раскидало по обе стороны от триремы, и те угодили под лопасти тяжелых весел.
Пытаясь игнорировать их вопли, Катон огляделся, снова отыскал взглядом «Трезубец» — и замер. К кораблю Макрона стремительно шло на веслах находившееся уже совсем рядом пиратское судно. Римляне увидели новую угрозу, над водой разнеслись тревожные крики. Корабельная пехота продолжала схватку с командой судна, которого «Трезубцу» удалось зацепить «вороном», но теперь бойцы растерянно озирались, не зная, что будет с их собственным кораблем. Пираты, завидев подмогу, торжествующе взревели и стали драться с удвоенной силой.
— Туда! — закричал Катон, указывая рукой в направлении корабля Макрона. — Поворачивай туда!
Альбин передал приказ рулевому «Спартанца», и корабль, ставший, избавившись от лишнего груза, несколько более проворным, развернулся в направлении трех кораблей, сцепленных вместе, к которым, нацелившись на «Трезубец», уже приближался четвертый.
