Она допила коньяк и встала с дивана. Антикварные часы,
стоявшие на книжной полке, показывали десять минут двенадцатого. Надя
прислушалась, надеясь определить по звукам, что происходит в квартире. Но в
пентхаусе было тихо. Она вздохнула и передернула плечами.
Выразив желание чего-нибудь выпить, она не подразумевала под
этим, что готова прыгнуть к Эндрю в постель. Ей хотелось побыть немного в
обществе этого милого человека, но не более того. Нынешний поворот событий стал
для нее неожиданностью. Она не предполагала, что Эндрю так отреагирует на ее
слова, вырвавшиеся под влиянием коньяка. Конечно, ей хотелось разобраться в
своих новых мыслях и ощущениях, но она была не готова сочувствовать мужчине.
Она бы предпочла, чтобы он признал свою несостоятельность либо выразил надежду,
что попытается исправиться с ее помощью. Андерсон решил признаться ей в своей
слабости, лелея надежду, что она примет его таким, какой он есть, со всеми его
причудами, пороками и недостатками. Не хватало только, подумала Надя, чтобы он
оказался мазохистом и попросил ее привязать его к кровати и выпороть кнутом.
Время тянулось томительно медленно. Надя переходила от одной
картины к другой, рассматривала статуэтки, но продолжала думать о своем.
Наконец в половине двенадцатого она допила кофе и пошла искать пропавшего Эндрю
в бесчисленных комнатах пентхауса. Он не удосужился сказать, где находится его
спальня, и она стала дергать за ручки всех дверей. Они оказались запертыми.
Надя прошла до конца коридора и дернула на себя еще одну дверь – она поддалась.
Ее взору открылась просторная спальня, декорированная в голубых тонах: голубыми
были бархатные шторы на окнах, покрывало кровати и абажуры настольных ламп.
Надя решила, что попала в опочивальню горничной: на краю
широкой кровати сидела светловолосая женщина в вечернем платье кремового цвета,
светлых колготках и замшевых туфлях с ремешком. На правой руке ее сверкали три
кольца с драгоценными камнями, а на правом запястье был надет массивный золотой
браслет, усыпанный бриллиантами. На лицо ее был наложен обильный грим, что
делало его вызывающе-вульгарным. Волосы, завитые в локоны, касались плеч, на
лоб была начесана челка. Ярко-красная помада придавала губам сексуальность,
наклеенные ресницы и синие тени на веках сообщали взгляду откровенное бесстыдство.
Надя пригляделась к незнакомке и ахнула. На нее смотрел
Эндрю Андерсон, переодетый женщиной и в парике.
– Боже! – прошептала она, сжав руками щеки.
– Я не гомосексуалист! – поспешил предупредить ее
он.
Надя растерялась. Первоначальный ужас сменился любопытством.
В своем новом облике Эндрю совершенно не походил на мужчину. Он превратился в
стройную привлекательную даму с миловидным лицом и изящной фигурой.
– А знаешь, ты даже похорошел в этом наряде! –
сказала Надя.
Он воспринял это как комплимент и просиял.
– Ты удивлена? – спросил он.
– Еще бы! – Теперь Надя поняла, почему Эндрю так
бережно обращался с ее платьем и рассматривал ее туфли: он прикидывал, как сам
смотрелся бы в них.
– Ты первая, кто увидел меня в таком виде, –
сказал он.
Надя села рядом с ним на кровать и спросила:
– И что ты хочешь, чтобы я сделала?
Она положила руку ему на колено, обтянутое тонким нейлоном,
отметив, что волос у него на ногах совершенно нет, видимо, он их сбривал. Эндрю
повторил:
– Я не гомосексуалист, меня тянет исключительно к
женщинам, это правда!
– Но в таком наряде ты не осмеливаешься заняться с ними
сексом и поэтому испытываешь дискомфорт, верно?
– Абсолютно! Мне нравится ощущать кожей мягкость
тканей. Однажды я примерял новые колготки, и меня случайно застала за этим
занятием моя жена. С тех пор она больше не подпускала меня к себе. В результате
мы развелись.
«Что ж, – подумала Надя, – вот она, горькая
правда!» Эндрю полностью раскрылся перед ней, ничего не утаив. И теперь ей
предстояло решить, уйти или остаться. В любом случае нужно было проявить
осторожность и такт. Андерсон оставался крупным партнером банка, в котором она
работала. Да и ничего плохого он ей не сделал, она сама напросилась к нему в
гости и вызвала его на откровенность.
– Мне потребуется твоя помощь, Эндрю, – сказала
она. – Мне еще никогда…
Он обнял ее и поцеловал в губы. Его шелковое платье
зашуршало, коснувшись ее атласного. Она почувствовала, как его фальшивая грудь
надавила на ее груди. Она обняла его за шею и страстно поцеловала, просунув
язык в рот.
– А как же мне теперь тебя называть? – спросила
она.
– Эндриа! – ответил он.
Надя встала, не в силах усидеть на месте после стольких
неожиданных впечатлений. Она испытывала к этому человеку сочувствие и
сострадание, но не отвращение. Нет, Эндрю был ей вовсе не противен, напротив,
ее охватило возбуждение от встречи с этой абсурдной ситуацией. Извращенцев
такого типа она еще не встречала.
Надя дотянулась руками до застежки бюстгальтера у себя на
спине, расстегнула ее, потом – молнию на платье и спросила:
– Ты будешь раздеваться, Эндриа?
– Да, – ответил он, глядя на нее с благодарностью
и опаской.
Он встал, снял платье и аккуратно повесил его на спинку
кресла, оставшись в белом корсете с атласными бретельками и шестиугольной
атласной накладкой на промежности. От нижнего края корсета по бедрам тянулись
подтяжки, на которых держались чулки, принятые поначалу Надей за колготки. Под
бюстгальтер были подложены подкладки из поролона и мешочки из прозрачного
пластика, наполненные вязкой жидкостью. Под белыми ажурными трусами проглядывал
пенис.
– Очень мило, – одобрительно промолвила Надя,
глядя на эту явно мужскую принадлежность, выпирающую из-под ткани.
– Я рад, что тебе нравится, – сказал Эндрю-Эндриа.
– Ты хочешь заняться сексом в таком виде?
– Это смешно, не так ли? – с виноватым выражением
лица спросил Эндрю.
– Нет, – сказала она, изо всех сил сдерживая смех,
рвущийся наружу. – Я хочу, чтобы ты трахнул меня в таком наряде. Это будет
очень оригинально. Только не тяни, пока я не передумала!
Надя скинула туфли, сняла платье и кинула его на спинку
кресла. Быстренько сняв бюстгальтер и колготки, она села на кровать и, вытянув
ноги, сказала:
– А я тысячу лет не надевала чулки!
– Я обожаю их! – воскликнул Эндрю. – Они
такие сексуальные.
Надя уловила в его голосе нотки непринужденности и спросила,
решив, что подходящий момент для этого настал:
– Ты бреешь ноги?
– Да, слегка. Я не очень-то волосат от природы.
– А мне постоянно приходится сбривать волосы, –
посетовала Надя.
– Но зато тебе не нужно брить подбородок, – с
улыбкой заметил Эндрю.
