Старый король «дядюшка Фриц» был сильно недоволен разгулявшимся племянником и только сетовал на то, что тот мало палок отведал от суровых воспитателей. Ох и драли его тогда за прегрешения, прививая привычку к настоящему немецкому орднунгу.
И сейчас, углубившись в воспоминания, король мечтательно улыбался – может быть, то, что не удалось совершить дядюшке, удастся ему?! Добиться мечты, которая терзала его с тех пор, когда он только надел свой первый офицерский мундир, – отобрать у этих петербургских наглецов, настоящих византийцев по лживости и коварству, Восточную Пруссию.
Он уже десять лет всеми правдами и неправдами, уговорами и лестью упрашивал «любезных сердцу дядюшку Петера и тетушку Като» вернуть захапанное бог знает сколько лет назад. И все его чаяния разбились о железное «нет», обряженное в бархатное покрывало ответов.
Оставалось только утереться, ибо старые генералы, оставшиеся командовать армией (зачем плодить новых, если все прежние с тщанием дядюшкой подобраны – сплошная экономия, а что постарели, так не беда – не в супе с гренками их же варить), наотрез отказывались взять реванш у русских.
Новое оружие, скорострельные винтовки и казнозарядные пушки, напрочь отбили охоту у прусских генералов искать военное счастье на восточных рубежах. Тем более «добрый дядюшка Петер» продавать пруссакам свой «гремучий камень» для капсюлей категорически отказался.
Лишь шесть лет назад невероятными трудами удалось раздобыть за большую сумму рецептуру, и то благодаря предательству – смесь кислот с серебром – король не вдавался в химическую заумь. Взрывчатый состав с неимоверными трудами изготовили, он оказался настоящим. Вот только заплатили за него десятком жизней прусских ученых мужей, ибо проклятая смесь постоянно взрывалась.
Король скривил губы, вспомнив, как кричал на химиков, что не могут никак сделать нормальную «гремучку». Одно немного утешало и радовало – англичане отличались от немцев еще большим упрямством, прямо ослиным, и извели немало кислот, серебра и своих ученых умников, окончивших Оксфорд с Кембриджем.
Тут даже до упертых островитян дошло, что лучше иметь природный материал, чем пытаться изготовить искусственный. Да и пример был многовековой бесплодных трудов – это сколько трудов и денег алхимики извели, пытаясь сотворить «философский камень».
И хорошо, что от войны с Россией удержался – вот уже пять лет победоносная прусская армия терпела постоянные поражения от взбунтовавшихся французов. Одно Вальми чего стоит. Впрочем, и тут не было худа без добра – цезарцы, шлюхины дети, тоже нещадно биты лягушатниками.
Потом вспыхнул мятеж в Польше – и Фридрих-Вильгельм тогда испытал пронзительное чувство страха и счастья. Однако вмешательства русских на стороне поляков не произошло – «дядя Петер» сам отдал горделивых панов на расправу, но потребовал не предъявлять более претензий на Восточную Пруссию. Пришлось согласиться, скрипя зубами, – недаром у русских есть поговорка к месту по поводу паршивой собаки и клочков ее шкуры…
Иркутск
Княгиня Екатерина Романовна Дашкова молча смотрела в распахнутое окно. Теплый летний ветерок приятно охлаждал лицо, ведь рядом синела широкая лента Ангары.
– Красиво как, – прошептала женщина и прикрыла глаза.
Тридцать с лишним лет она прожила в Иркутске, почти не покидая город, если не считать короткие поездки на Енисей и на ту сторону Байкала и с мужем, что был губернатором, и с учеными профессорами.
Именно с университетом, уже получившим название Дашковского, она связала свою жизнь. Самый большой не только в Сибири, где еще были открыты такие же заведения в Томске и Омске, но и в России, за исключением, пожалуй, Московского.
Даже столичный университет уступал, пусть и ненамного, в числе студентов. Семь факультетов, от привычных, медицинского и гуманитарного, до непривычных, но очень нужных, механического и горного. И полторы тысячи студентов, что приехали из городов на громадной, на многие тысячи верст территории – от Красноярска до Ново-Архангельска.
– Ваша светлость, – осторожный голос старого слуги вывел княгиню из приятных воспоминаний. – Светлейший князь Потемкин-Амурский принять просит!
– Так что же ты докладываешь?! Я же тебе велела…
– Не гневайтесь, Екатерина Романовна, – в раскрытую дверь с улыбкой зашел высокий мужчина – княгине показалось, что он разом заполонил отнюдь не маленький кабинет.
– Я за ним следом зашел, старик только дверь успел открыть. – Потемкин улыбнулся и склонился в поклоне. Ровесник, а выглядит юношей, сила так и прет из него, и гибкость тела тут же продемонстрировал, почтительно склонившись над протянутой ладонью.
– Я рада вас видеть, Григорий Григорьевич, – княгиня заулыбалась, разглядывая гостя. – Совсем не изменились, мне кажется, что вы такой же, как тридцать лет назад, когда мы встретились. Здесь, я имею в виду, в Иркутске. Тогда было лето…
– Ваша светлость решили проверить мою память? – Потемкин улыбнулся и, повинуясь знаку, уселся в соседнее кресло. – Это было зимой тридцать пять лет тому назад. Вы тогда только приехали, а я вам был не представлен в тот день. О чем и сейчас отчаянно порой жалею… Вы до сих пор прекрасны…
– Вы мне льстите, Григорий Григорьевич, – улыбнулась княгиня блеклыми губами, но комплимент пришелся ей по сердцу. – Я же смотрю на себя в зеркало каждый день.
– А смотрят, дражайшая Екатерина Романовна, глазами, а они могут обманывать. Поверьте… Но… Можно смотреть на вас и сердцем.
Дашкова от таких слов зарделась, как девчонка; слова эти прозвучали отнюдь не комплиментом. Тут было другое. И княгиня постаралась перевести разговор в более спокойное русло.
– Что-то случилось, любезный князь? Я не ожидала столь раннего визита, как видите.
– Я только что имел разговор с его величеством о будущем врученного мне края. И думаю, что мне стоит уведомить о нем его императорское величество, – единственный глаз Потемкина гневно сверкнул, и княгиня сразу поняла, что разговор предстоит более чем серьезный…
Остров Кадьяк
– Теперь я богат, очень богат…
Шкипер небольшого брига «Морской орел» Джеймс Онли, уроженец Норфолка, бородатый кряжистый мужик лет сорока, с продубленным солеными ветрами лицом, даже потряс головой, стараясь прогнать наваждение груды золотых гиней.
Да, теперь он богат, несметно богат, главное, вырваться из этого проклятого тумана и определиться, наконец, куда его загнал шторм, два дня носивший его маленькое судно по волнам.
– Не напороться бы нам на какой-нибудь остров или скалу, сэр, – за спиной шкипера встал боцман Эндрюс, бывший капрал морской пехоты Его Величества, властно державший в своих крепких руках команду. Таких отчаянных головорезов нужно было еще поискать. Так что лучше спиной к ним не поворачиваться, иначе нож могут живо воткнуть. Себе дороже выйдет подобная доверчивость. – В таком тумане напороться легче легкого.
