Кстати, о фаворитках. Сногсшибательная Снежана пока еще не
явила обществу свой божественный лик. Вчера, как ни ждала ее Маргарита, Ганина
так и не пришла, нанеся своим прогулом больной удар по самолюбию тренерши. Вот
уж Алина позлорадствовала!
Когда она вошла в раздевалку, там стоял невообразимый гвалт.
Две полуобнаженные девицы яростно спорили, перебивая друг друга на полуслове.
Суть спора Алина уловила не сразу.
– А я тебе говорю, это была она! – горячилась одна из
девушек. – Больше некому!
– Ты че? Девица же выглядит от силы на двенадцать! –
протестовала другая, впопыхах напяливая на худющее тело белый свитерок.
– А ты выглядишь на тридцать, но это ни о чем не говорит...
– Я на тридцать? – возмутилась худая. – Да я...
Тут Алина посчитала нужным вмешаться:
– О чем базарим, девочки?
– А? – обернулась на оклик одна из спорщиц. Увидев
Алину, чуть злорадно улыбнулась и доложила: – Маргарита привела новенькую.
– Ту самую Ганину, надежду российского тенниса, –
добавила вторая не менее злорадно.
– Смотри, Азарова, вытеснит тебя эта Снежана из Маргошиного
сердца, – съязвила худая. – Не видать тебе тогда участия в «Кубке
Москвы».
– Дура ты костлявая, – беззлобно огрызнулась Алина и,
криво усмехнувшись, начала переодеваться.
Девчонки несколько секунд нетерпеливо мялись рядом, но, так
и не дождавшись скандала, разочарованно побрели к своим шкафчикам.
Алина не спеша переодевалась, игнорируя пристальные взгляды.
Она не собиралась показывать этим брызжущим ядом змеям свой испуг. А как бы они
хотели увидеть Азарову паникующей, ох, как хотели… Но нет, не дождутся. Алина
еще никому, а тем более завистницам, своих слабостей не демонстрировала. Пусть
дуры думают, что Азарова – кремень-баба.
Алине оставалось только зашнуровать кроссовки, когда дверь
раздевалки с грохотом распахнулась, и с порога раздался зычный глас Маргариты
Эрнестовна:
– Девочки, прошу минуту внимания!
– Толпа юных теннисисток оживленно загудела.
– Да заткнитесь вы наконец!
В помещении повисла гробовая тишина, и тренерша
удовлетворенно хмыкнула:
– Хорошо. Итак, представляю вам Снежану Ганину. Вы наверняка
уже наслышаны об ее талантах и теперь можете убедиться в них лично. Снежаночка
будет тренироваться вместе с вами. – И Маргарита вытолкнула на середину
раздевалки девчушку в синеньких шортиках.
Алина, до сего момента занятая шнуровкой кроссовок, подняла
глаза. Она была готова ко всему: к белокурой гриве, точеным скулам, голубым
глазам, грации и женственности, – но все равно внутренне сжалась, когда
взгляд ее постепенно взбирался вверх по стройным, очень изящным ножкам
соперницы. Вот узкие бедра, плоский живот, талия, грудь... Позвольте, а
груди-то как раз и нет, ну разве что намек на нее, размера эдак нулевого! Перед
ней, застенчиво улыбаясь, стоял заморыш полутораметрового роста – худенький,
плоский, угловатый, с меленькими чертами бледного личика и мышиным хвостиком на
макушке...
И из-за этой недоразвитой кочерыжки Алина не могла спокойно
спать? Из-за такой вот замухрышки она мучилась сомнениями? Из-за нее, корявой,
тонкогубой, так плохо вчера играла? Да не смешите!
Азарова широко улыбнулась и шагнула навстречу:
– Привет, меня зовут Алина.
– Снежа, – тихо представилась Ганина и робко заглянула
новой подружке в глаза. – Снежана.
– Очень приятно, – промурлыкала Алина и, отвернувшись
на мгновение от Ганиной, презрительно покосилась в сторону
приятельниц-завистниц. – Надеюсь, мы подружимся.
– Надеюсь, – строго отчеканила Маргарита Эрнестовна, остро
посмотрев на Алину. Она понимала, что та затеяла какую-то игру – уж очень
непривычна была ее приветливость. – А теперь за работу! –
скомандовала тренер после паузы и, крутанувшись на пятках, вышла за дверь.
Как только Маргаритины шаги стихли, девчонки обступили
новенькую и уже без всякого стеснения начали ее рассматривать. То, что они
видели, им понравилось – как же, такую дурнушку в их команду взяли. Особенно
ликовала тощая спорщица Тамара, считавшаяся до последнего времени самой
неказистой в своей подгруппе.
– Ты чего, Ганина, в Москву-то приперлась? – не слишком
приветливо осведомилась одна из девушек. – В Белоруссии что ли не
игралось?
Снежана стушевалась. Но только открыла рот, чтобы вежливо
ответить, как заговорила Алина:
– На дурацкие вопросы можешь не отвечать. – Она взяла
новенькую за руку и вытащила за дверь. – И вообще не обращай на них
внимания. Эти мымры и мне покоя не дают.
– Да? – распахнула свои маленькие голубые глаза
Снежана. – А тебе почему? Я-то новенькая, со мной понятно...
– Завидуют, – пояснила Алина спокойно. – Моей
красоте, твоим успехам.
– Да? – Ганина на секунду задумалась. А потом выдала: –
Ну и глупо. Успехам завидовать глупо, потому что любой может добиться таких же,
надо просто отдавать себя делу целиком. – Снежана слегка покраснела,
видимо, разволновалась. – А красотой можно только восхищаться. Что ей
завидовать?
– Как это «что?» – оторопела Алина. Она-то считала, что все
женщины (особенно такие заморыши) зеленеют от зависти, глядя на ее фигуру,
волосы, лицо. – Ведь фигура, в отличие от успехов, не приходит после
долгих тренировок.
– Ну и что? – тихо, но очень уверенно и твердо,
парировала новенькая. – Счастье не в красоте.
Тут Алина не выдержала и рассмеялась. Конечно, что еще может
сказать такая страшилка? Ей-то наверняка с пеленок об этом твердили, чтобы у
девчонки комплекс не развился.
– Может, ты и права, – легко согласилась Алина. Не
спорить же с убогонькой, а то чего доброго расплачется. – Но вот если бы у
меня были скулы, как у Софи Лорен, я бы была самой счастливой женщиной на
свете.
– Но ты и так красавица! – вскликнула Снежана. И в
голосе ее было столько восхищения, причем искреннего, без грамма зависти, что
Алина умилилась.
На сей оптимистичной ноте они и закончили разговор. После
чего отправились в спортзал.
Тренировка прошла прекрасно. Алина была в ударе: она
божественно двигалась, не упускала подач, молниеносно реагировала, а еще
успевала следить за Ганиной, игравшей на соседнем корте. И, надо сказать,
игравшей так себе. То ли не обвыклась еще, то ли не пришла в форму. Удар,
конечно, у девчушки был метеорный. Просто удивительно, как в такой хилой
ручонке может таиться столько силы. Но реакция замедленная, движения вяловатые.
Да и сама Снежана не производила впечатления – уж больно угловата, неказиста и
мелка. Прямо мушка-дрозофила. А самое ужасное – хрюканье, которое она издавала
при подаче. «Хх-рррр-у!» – то и дело неслось с соседнего корта, будто не
карманная малышка там играла, а страдающий ожирением и одышкой пенсионер.
