Выслушав Алину, Ольга погрузилась в раздумья. Она
анализировала полученную информацию и искала единственно правильное решение.
Наконец, она сказала:
– Я согласна на анализ. Только учтите – за все платите вы.
– Естественно.
– Тогда давайте договоримся, где его будем делать и когда.
4
Алина смотрела на результат экспертизы и не верила своим
глазам. Анализ ДНК показал, что она не является кровной родственницей
Фердинанда Брагинского.
– Да, милочка, не ожидала, – услышала она насмешливый
голос Ольги Брехт. – Не ожидала от вас такого блефа. Идти до конца, зная,
что результат будет отрицательным... Зачем, скажите? На что вы надеялись?
– Этого не может быть, – в третий раз повторила Алина и
снова пробежала взглядом по листку с распечаткой результатов. Но там был все
тот же вердикт – не кровная родственница. – Тут какая-то ошибка...
– Это исключено, – отрезала Ольга. – Вы не дочь
Фердинанда, смиритесь с этим. А со своей матушкой поговорите по душам.
Возможно, она вспомнит имя вашего настоящего отца, и вы все же
разбогатеете... – И улыбнулась ехидно. – А что? Вдруг он сейчас
какой-нибудь олигарх?
Алина не стала ее слушать. Развернулась и пошла прочь.
С мамой, конечно, поговорить нужно. Ту выписали домой, и
теперь она лежала в своей комнате, ожидая смерти, которая все не шла.
Галина ослабла, почти все время спала, ела, как птичка, не
всегда узнавала дочь, но в иной мир не спешила. Как будто ждала чего-то. По
словам самой Галины – знака от покойной матери. Та постоянно являлась к ней во
снах, но не манила за собой, а поправляла подушку под дочкиной головой, чтобы
той было удобно лежать, и говорила: «Еще не время». Алина же считала, что мама
просто очень боится смерти, потому таким образом за жизнь и цепляется. Галина
всегда была убежденной атеисткой, но, подойдя к финальной черте, вдруг стала
опасаться, как бы ее за неверие не отправили в ад. Алина даже священника
приглашала (Галина приняла православие, чтобы крестить дочь по христианскому
обычаю), чтобы объяснил маме, что ее страх напрасен. Но она ему, похоже, не
поверила. Вот если бы ей об этом покойная родительница во сне сказала, тогда
да, а то какой-то мужик в рясе, от которого перегаром да чесноком несет...
Алина вошла в квартиру, прислушалась. Громко тикали часы и
чуть слышно вещало радио. Маминого бормотания не было слышно (она постоянно
вела беседы то сама с собой, то с призрачными гостями). Значит, спит. И
женщина, нанятая Алиной для присмотра за мамой, наверное, тоже. С ней Галина
тоже иногда разговаривала, но почему-то принимала ее за свою давнюю подругу, с
которой не виделась больше двадцати лет. Терять трезвость рассудка мама начала
сразу после выписки. И с каждым днем ее сознание затуманивалось все больше...
«Что же произошло? – недоумевала Алина. – Или мама
еще в клинике стала терять ясность ума? В таком случае ее история о том, кто
был моим отцом, выдумка... Услышала о смерти давнего знакомого, и в ее
поврежденном мозгу нарисовалась вполне убедительная картина, которую она
приняла за правду...»
Алина скинула с себя пальто и направилась в комнату, чтобы
разбудить маму – ей хотелось расспросить ее еще раз. Возможно, сейчас она уже
забыла о своей фантазии и выдаст дочери новую версию ее появления на свет.
Утром, перед уходом Алины, у Галины как будто наступило просветление. Она и
дочь узнала, и имя своей сиделки вспомнила, и прокомментировала прослушанные по
радио новости. Это внушало надежду на то, что еще можно узнать правду...
– Мама! – позвала Алина. – Мам, ты спишь?
Ирина Анатольевна, сиделка, встрепенулась и захлопала
глазами.
– Ой, я, кажется, задремала, – виновато проговорила
женщина, вскакивая. – Но я Галочку покормила и судно ей дала, вы не
беспокойтесь.
Алина кивнула. Ирина Анатольевна хорошо себя проявила, и
ругаться с ней только из-за того, что сиделка задремала, было бы неправильно.
Со всяким может случиться.
– Мама... – вновь позвала Алина и подошла ближе, чтобы
тронуть ее за плечо – голосом разбудить не всегда получалось.
Но когда рука коснулась маминого тела, стало ясно, что ту уже
не разбудить. Галина умерла!
На похороны пришло довольно много людей. Тут были и члены
семьи, и соседи, и бывшие коллеги. Явился даже сам профессор Гурьев. И жену
свою привел. Гурьев, хоть и был стар, держался бодрячком. Он еще работал, но
уже не главврачом – это место заняла его супруга.
Когда тело Галины предали земле, профессор не уехал, как
многие, с кладбища. Он принял приглашение Алины помянуть мать и выпил за упокой
ее души три стопки водки. Доза была небольшая, но старик захмелел и пустился в
воспоминания о тех временах, когда он только начинал эксперименты по
искусственному оплодотворению. Первый в России! Второй в мире! Алина
внимательно его слушала, задавала вопросы...
Все уже разошлись, а Гурьев все сидел в квартире Азаровых.
Домой он не торопился – супруга до ночи будет торчать на работе, детей нет, а
пес, проживший в семье шестнадцать лет, недавно умер.
– Я давно хотела вас поблагодарить, – сказала Алина,
когда Гурьев прервался, чтобы выпить компота. – Ведь благодаря вам я
появилась на свет...
– Ты знаешь? – улыбнулся он.
– Да, мама перед смертью рассказала...
– Галочка была мне как родная. Я был счастлив ей помочь.
– А вы знаете, кто мой биологический отец?
– Нет, детка... Я работал с семенной жидкостью, а не с мужчиной,
сдавшим ее.
– Но это был один из ваших доноров?
– Совершенно верно.
– А нельзя узнать его имя?
– Ни в коем случае. Имена доноров хранятся в строжайшей
тайне. А сейчас донорство вообще анонимное. Но и отбраковки много. Мы-то только
со здоровыми работали, а теперь сперму принимают у всех подряд. Главное – по
возрасту подойти и не иметь видимых патологий. У нас же будущий донор сначала
осмотр проходил, анкету заполнял, сдавал кровь и только потом отправлялся в
«секретную комнату». Мы составляли что-то наподобие досье. В нем указывался
возраст донора, его образование, род деятельности, а также описывалась
внешность. Это уже для будущих мамочек делалось. Ведь женщина хочет
представлять хотя бы примерно, как будет выглядеть ее малыш. Кто-то темненького
ребеночка хочет, кто-то светленького, и все – умненького. Так что мы отдавали
предпочтение людям с высшим или неоконченным высшим образованием, донором же
можно стать с двадцати лет.
– Всем этим занималась мама?
– Совершенно верно.
– А в «секретную комнату» мужчин провожала тоже она?
Гурьев кивнул маленькой седой головой.
– Значит, она видела всех доноров?
