– Я спросить хотела, – заговорила Алина.
– О чем?
– Эля сказала мне, что один из наших директоров в аварию
попал...
Облегчение, которое испытал Руслан, так явно отразилось на
его лице, что Алина еле сдержалась, чтобы себя не выдать. Ей хотелось прямо спросить:
«Что ты имеешь против меня, брат?» Но тогда она раскрыла бы себя, и Руслан
перестал бы воспринимать ее как несведущего противника.
– Давид Чевчевадзе попал, – кивнул Руслан. –
Кстати, твой протеже. Я думал, ты в курсе...
– Что с ним?
– К счастью, жив. Сейчас в Склифе.
– Сильно переломался?
– Не знаю.
Алина раздраженно повела плечами. Не знает он, видите ли!
Ему звонили, чтобы сообщить, а он даже не удосужился все узнать...
– Ты чего не садишься? – спросил Руслан. – Нам
надо многое обсудить... Я нашел помещение, в котором можно за копейки клуб
забабахать...
– Не сейчас, Руслан, – оборвала его Алина.
– Как раз сейчас надо, пока «Артемида» не подсуетилась. Если
мы поторопимся, то обскачем их, и они умоются.
– Я уезжаю.
– Куда? – возопил Руслан.
– В больницу. По помещению все решим завтра.
– Упустим время!
– Не бздеть, Руслан Каримович! – рявкнула Алина в стиле
брата и, развернувшись, зашагала к выходу.
Алина вошла в здание клиники и подошла к стойке
регистратуры.
– Могу я узнать, в какой палате лежит Давид
Чевчевадзе? – спросила у старушки в крахмальном белом халате.
– В каком он отделении? – поинтересовалась та, уткнув
взгляд в тетрадь.
– Я точно не знаю... В травматологии, наверное.
– Вот когда узнаете, тогда и приходите, – сердито
проворчала старушка. – Я что, должна по всем спискам шарить?
Алина потянулась к кошельку, чтобы достать из него крупную
купюру, которая смягчила бы суровую регистраторшу, но тут за ее спиной
прозвучал знакомый голос:
– Здравствуй, Алина.
Она обернулась и увидела Давида. На его мужественной
физиономии красовалась огромная царапина (шлем у него был своеобразный, похожий
на каску фашистских мотоциклистов, он не защищал лица), одна рука была в гипсе,
а в другой костыль.
– Ты как? – спросила Алина.
– Нормально. Как видишь, выписали.
– Уже?
– Я потребовал. Чего мне там лежать? Подумаешь, рука
загипсована. С ней и дома можно.
– А с ногой что?
– Ерунда, просто сильный ушиб. Ну, и кожу, понятное дело,
содрал... – Давид оперся на допотопную клюшку и похромал к выходу. –
А вот мотику конец, теперь придется на метро ездить.
– Пока ты все равно управлять мотоциклом не сможешь, а когда
выздоровеешь, я куплю тебе новый, – успокоила любовника Алина,
пристраиваясь рядом.
Он сумрачно посмотрел на нее и буркнул:
– Если понадобится, я сам себе куплю.
– Давид, ты прости меня, ладно?
– За что? – спросил молодой человек, устремив взгляд в
пол.
– За вчерашнее. Я некрасиво себя повела... даже не спросила,
почему…
– Не надо извиняться, – поморщился Давид, – ты так
себя со мной ведешь постоянно. А я, как дурак, терплю... Поэтому виноват я, не
ты.
Она не нашла, что возразить. Некоторое время оба шли молча.
Но когда тишина стала угнетать, Алина спросила:
– Как ты умудрился упасть? Ты же прекрасно водишь!
– Ехал очень быстро – торопился...
– Еще и дорога мокрая была, да?
– Нет, дорога была что надо. Просто потерял управление из-за
одного случайно возникшего препятствия.
– В смысле?
– Да дура какая-то под колеса кинулась. Недалеко от твоего
дома, кстати, почти до стоянки доехал. Хорошо, что немного скорость сбросил, а
то точно сшиб бы ее. Идиотка отскочила в сторону и дала деру, а я в столб
влетел со всей дури...
– Ты хоть идиотку ту рассмотрел? Пьяная, что ли была?
– А черт ее знает... Вроде нет. Не шаталась.
– Старая или молодая?
– Не видел я лица. Капюшон на ней был. Да и фигуру не
рассмотрел – ее плащ скрывал. Мешковатый такой, стеганый...
– Коричневого цвета?
– Кажется, да.
«Неужели Лида? – пронеслось в голове Алины. – Та
самая ненавидящая, преследующая... Или это простое совпадение? Ведь в Москве
сейчас действительно многие женщины носят мешковатые непромокаемые плащи с
капюшонами... В них очень удобно при нашей неустойчивой погоде...»
– Алина, ты что, ее знаешь?
– Кого? – не сразу поняла она.
– Женщину, которую я чуть не сшиб.
– Нет. С чего ты взял?
– Давно научился читать по твоему лицу.
– Забудем, – решительно сказала она. – Я отвезу
тебя домой, хорошо?
– Буду рад.
– Тогда поехали?
Они загрузились в машину. Алина забралась проворно, а вот
Давид с трудом. Травмированная нога плохо сгибалась, а рука ныла. Наконец он
угнездился на сиденье, привалился виском к дверце и прикрыл глаза.
– Болит? – сочувственно спросила Алина.
– Ноет. Я подремлю, хорошо?
Она кивнула, но Давид этого не увидел. Он еще не спал, но
уже и не бодрствовал, блаженно балансируя между этими двумя состояниями и
ощущая, как боль отдаляется...
Давид уснул так быстро, что Алина даже подумала, не
притворяется ли он. Но когда прислушалась к его мерному дыханию, поняла – парень
уже в объятиях Морфея.
Алина улыбнулась, только сейчас заметив, какой у Давида
невинный вид, когда он спит. Как дите малое. Губки бантиком, длиннющие ресницы
отбрасывают тень на смуглые щеки, подбородок мягкий, расслабленный...
Давиду было двадцать семь лет. Когда он бодрствовал, ему
можно было дать тридцать, а вот когда спал, не больше шестнадцати.
«А ведь у меня мог быть ребенок лет шестнадцати... –
мелькнула у Алины мысль. – Если бы я тогда, в семнадцать, не сделала
аборт...»
О том, что она забеременела от Макса, Алина никому не
говорила. Даже маме. И тренерше Маргарите Эрнестовне не сказала, хотя
девочки-теннисистки со своими бедами бежали к ней, чтобы помогла советом и
участием. Когда тощая Тамара подцепила гонорею, то обратилась именно к тренеру.
И Маргарита отвела ее к знакомому венерологу. Алина же привыкла все проблемы
решать сама. Поэтому хотела дождаться, когда ей исполнится восемнадцать (иначе
без согласия родителей аборт бы ей не сделали), и отправиться к врачу. Но
Маргарита Эрнестовна что-то заподозрила и насильно отвела подопечную к
гинекологу. Тот назвал срок пять недель и спросил, что барышня намерена делать.
Алина без колебания ответила – аборт. Тот, от кого она забеременела, готовился
жениться на другой, а становиться матерью-одиночкой девушка не собиралась.
Маргарита поддержала свою подопечную и устроила ее к хорошему доктору.
