— Роу мертв, — сообщил Макин, залепляя пригоршней растертого камыша порез на щеке. От этого кровотечение, казалось, усилилось, но, возможно, именно этого он и добивался, желая прочистить рану.
— Он никогда мне не нравился, — сказал я. Так было принято говорить на дорогах. К тому же это соответствовало истине.
— Позаботься, чтобы Челла не превратила его в свою игрушку, — сказал я Кенту.
Он начал рубить голову первому из напавших на нас мертвецов. Кто-то уже успел отсечь ему руки, грязь залилась ему в рот, но все еще корчился и свирепо смотрел на нас.
Видя, как Макин обрабатывает свои раны, я решил охлопать себя. Бывает, проходят часы прежде, чем ты заметишь полученную в бою рану.
— Черт! — вырвалось у меня.
— Что случилось? — Макин посмотрел на меня.
— Шкатулку потерял. — Я еще раз провел руками по бедрам, будто мог с первого раза пропустить ее.
— Счастливое избавление, — сказал Макин.
Я пошел по коридору из смятого тростника к тому месту, куда меня оттеснил мертвец. Ничего. Обшарил лужу.
— Она здесь утонула, — сказал я.
— Хорошо, — Макин встал у меня за спиной.
Я повернулся. Я чувствовал, что это не та вещь, которую можно вот так просто потерять. Это часть меня. Я должен ее хранить.
— Кент! — крикнул я. Он замер с топором, занесенным над трупом Роу.
— Оставь его.
Я подошел к ним и опустился на колени рядом с Роу. Вблизи смерть безобразна. Старик так вывалялся в грязи, что вонял хуже обычного. Красные и розовые клочья его гортани свисали на ключицы, белые хрящи торчали, образовывая черную дыру, уходившую вглубь легких. Кровавые сопли стекали из носа, глаза закатились глубоко влево.
— Мы с тобой еще не закончили, брат Роу, — сказал я.
Я взял его руки в свои. Нельзя сказать, что руки мертвого неприятны, но по телу побежали мурашки, когда я переплел свои пальцы с пальцами Роу. Он лежал, безвольно обмякнув, грубая кожа его ладоней царапала мою.
— Что ты делаешь? — спросил Грумлоу.
— У меня есть для тебя работа, брат Роу, — сказал я.
Я искал его. За несколько минут он не мог далеко уйти. Я чувствовал, как пульсирует некромантия в моей незалеченной ране на груди. Темная рука сжала сердце, и все тело наполнилось холодом.
Я знал, у меня очень мало силы, она сравнима с ручейком среди этих бескрайних полей грязи. Роу был еще теплый. Сердце его не билось, но оно дрожало и подергивалось, и что важнее — я знал его не хуже самого себя. Я никогда не любил его, но знал хорошо.
Чтобы заставить мертвого встать, необходимо влезть в его шкуру. Затем расслабиться и позволить ударам своего сердца эхом отозваться в его теле, а мыслям наполнить его мозг.
Я сплюнул, как это постоянно делал Роу. Поднял голову и обвел братьев прищуренным взглядом, посмотрел на них глазами Роу: на кого-то с симпатией, на кого-то с неприязнью, с завистью, припоминая старые обиды и невозвращенные долги.
— Брат Роу, — позвал я его.
Я поднялся. Мы поднялись. Он поднялся.
Я стоял лицом к лицу с трупом брата Роу, и он смотрел на меня издалека сквозь глаза, которые еще недавно были его собственными глазами.
— Найди ее, — сказал я.
Мне не нужно было объяснять самому себе, что именно надо найти.
Роу дошел до лужи и погрузился в нее. Я присел, наблюдая за ним.
Не успел Роу полностью погрузиться в грязь, как я ощутил холодную сталь у себя на шее. Я покосился на клинок.
— Со мной таких штук не делай, — сказал Макин. — Поклянись.
— Клянусь.
Упрашивать меня не надо было.
34
ЧЕТЫРЬМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ
Казалось, мы бежим по болотам всю жизнь. С ног до головы забрызганные грязью. Белизна кожи появлялась только тогда, когда братья протирали глаза. И когда на западе красный диск солнца пополз к горизонту, их глаза лихорадочно забегали по сторонам. Вскоре солнце утонет в болоте, и мы, оставшись в темноте, тоже утонем.
— Еще мертвяки! — закричал Райк. Он снова был единственным, кто мог что-то видеть поверх зарослей камыша.
— Сколько их? — спросил я.
— Туча, — ответил Райк. — Такое дело, будто ими камыши кишат.
Донеслось рычание, тихое, но явственное в вечернем воздухе. Я похлопал по шкатулке на бедре. Два часа прошло прежде, чем над поверхностью лужи показалась рука Роу, в которой он держал шкатулку. Братьям не нравилось терять время на ожидание, но за эти два часа мы бы не выбрались из адских болот Челлы.
Мы оставили Роу в луже. Я сказал Макину, что отпустил его. Но это было не так.
— Видишь где-нибудь чистое пространство? — спросил я.
Райк не ответил, он целенаправленно побежал в сторону, мы за ним.
Рычание уже слышалось где-то близко у нас за спиной и чересчур отчетливо. Мы припустили, хлюпанье воды под ногами мертвецов стремительно приближалось, как и треск ломаемого камыша.
Какое-то время я бежал сквозь камыши, не видя ничего, кроме зеленой колышущейся стены, и вдруг оказался на чистой невысокой насыпи, не более трех футов над уровнем воды.
— Хорошая работа, — сказал я Райку, переводя дыхание. Лучше умирать на открытом пространстве.
Армия Челлы обступала нас со всех сторон. Самые быстрые, заляпанные грязью, с лицами, искаженными яростью, и дьявольски горящими глазами, начали окружать насыпь — десятки мертвецов. Чуть поотстав, за ними неуклюже тащились по сломанным и примятым тростникам серые полусгнившие мертвецы, среди них — залегавшие в самой глубине топей, судя по их темным и иссохшим, как старая кожа, телам. Над ними возвышался Прайс — скелет, увешанный кусками гнилой плоти. Рядом с ним шла Челла, одетая в белое кружевное платье со шлейфом, в каких обычно появляются на королевских свадьбах. На нем не было и пятнышка грязи.
— Здравствуй, Йорг, — произнесла Челла. Она стояла достаточно далеко, чтобы я мог ее услышать, но каждый из мертвецов повторил ее слова.
— Возвращайся в ад, сука. — Мне следовало бы сказать что-то более умное.
— Не надо грубых слов, Йорг, на нашей свадьбе, — пожурила Челла, мертвецы хором повторили ее слова. — Мертвый Король поднимается. Черные корабли плывут. Ты соединишься со мной. Будешь любить меня. Вместе мы откроем Золотые Ворота для нашего господина и посадим на трон нового императора.
Появились мертвецы Геллета, они брели медленным шагом, как потерянные, их заносило то в одну сторону, то в другую. Этих призраков можно было принять за живых людей, на их телах виднелись ожоги и раны, на головах проплешины, не хватало зубов во рту, кожа слезала лоскутами. Их были сотни, тысячи — безмолвных обвинителей. Громада Геллета напирала, и болотные мертвецы не выдерживали этого напора, одни отлетали в сторону, другие падали и были растоптаны.
