Я взял серебряную вилку и насадил на нее дольку картофеля.
— Позовите Каласади и попросите его попробовать.
Лорд Роберт нахмурился.
— Из того, что мы в конфликте с Ибн Файедом, не означает, что все марокканцы будут строить козни против нас.
Граф Ханса кивнул стоявшему рядом с ним стражнику, и тот отправился выполнять поручение.
— И все же он виновен, — сказал я. — И если нет иных доказательств, кроме как заставить его попробовать шафран, почему же этого не сделать?
— Шафран? — спросил граф.
— Спросите, и вы узнаете, что недавно была новая поставка на кухню, должным образом скрепленная печатью ввиду своей особой ценности и во избежание проверки с вашей стороны. Это, возможно, часть большого груза, который предназначен убить богатое население побережья. На первый взгляд, случайный акт бессмысленного уничтожения. Но я знаю человека, который мог рассчитать вероятность попадания части этого груза на ваш стол, граф Ханса. Человека, который знал, кто я такой, и выбрал меня на роль злодея, надеясь, что я, в соответствии со своей родословной, идеально сыграю эту роль.
— Хочешь сказать, еще больше дров наломаешь? — спросил лорд Роберт, легкая улыбка пряталась в уголках его губ.
На мгновение я задумался, возможно ли, что Каласади учел и мой приезд, и я был не случайной жертвой, на которую можно списать свое преступление, а частью объемного расчета. Я отогнал эту мысль как весьма неприятную.
— Наш математик совершил только одну ошибку. Возможно, даже несправедливо будет назвать это ошибкой. Я полагаю, он обдумал возможность и решил, что риск минимальный. Он никак не предполагал, что вы позволите повару так нерационально использовать драгоценный шафран для воскресного ужина стражников.
Вернулся стражник.
— Каласади нет ни в его комнатах, ни в обсерватории, граф Ханса.
Оказывается, Каласади покинул замок, как только стало известно об отравлении стражников.
Из дневника Катрин Ап Скоррон
26 марта, 99 год Междуцарствия
Реннатский лес. Ранний вечер
Я подумала, что можно было бы сделать надпись на могиле Ханны. Сарет говорит, раз я повсюду таскаю с собой этот дневник, это значит, у меня в жизни ничего нет, поэтому я не могу с ним расстаться. Людям, которые действительно живут, не нужно описывать каждую минуту жизни, они слишком заняты. Но Сарет уже целый год не покидает Высокий Замок, и пока этот ребенок высасывает из нее молоко, я сижу в Реннатском лесу в окружении монстров!
Великан, десять футов ростом, полный рот острых зубов и глаза-щелочки. Вначале он просто наблюдал за мной со стороны, сейчас стоит и что-то вырезает на стволе большого упавшего дерева, вырезает не ножом, а черным ногтем на пальце толщиной с мое запястье.
Второй монстр — маленький мальчик. Худой и почти обнаженный, на теле черно-красные пятна, похожие на языки пламени. Он бегает от одного куста к другому, прячется и наблюдает за мной большими черными глазами. Когда он бежит, видны его когти.
Я вся в смятении. Я не хочу думать о том, что сказал Йорг.
Маленького монстра зовут Гог. Он говорит, что такое имя ему дал Йорг, так звали библейского великана. Я ему сказала, что в таком случае должен быть еще и Магог. Маленький монстр опечалился, и в лесу вдруг стало очень жарко, словно вернулась середина лета.
— Кем ты будешь, когда вырастешь, Гог? — спросила я маленького монстра, чтобы отвлечь его от грустных мыслей.
— Я буду большим и сильным, — ответил он, — чтобы сделать Йорга счастливым. И я хочу стать счастливым, чтобы Горгот перестал печалиться из-за меня. — Он посмотрел на великана.
— А что ты хочешь для себя? — спросила я его.
Он посмотрел на меня своими большими черными глазами.
— Я хочу спасти их, — сказал он, — как они спасли меня.
Люди Йорга выглядят так, как будто они всю жизнь провели на дорогах. Они бандиты, а не королевская свита. Сэр Макин, о котором они говорят, что он настоящий рыцарь, такой же грязный, как и остальные. Его кольчуга в засохшем навозе, и воняет от него, как от сточной канавы. Но, даже грязный, он ведет себя по-особенному. По крайней мере, у сэра Макина есть манеры.
Среди них есть один, которого они называют Красный Кент, он старается быть вежливым. При каждом слове он повторяет «миледи» и кланяется беспрестанно. Выглядит комично. Когда я поблагодарила его за воду, которую он мне принес, он покраснел до корней волос. Думаю, за свою способность так краснеть он и получил свое прозвище.
Когда Кент мне не прислуживает, он что-то стругает и вырезает ножом с черной ручкой, сидя прислонившись к дереву спиной. Он вырезал волка, который будто бы выходит из леса и рычит на мир людей. Он сказал, что когда-то был лесником. Когда-то очень давно.
И еще есть юноша по имени Сим. С очень тонкими чертами лица, как у артиста, что на прошлой неделе играл на сцене в замке. Он кажется добрым, но только застенчивым. Он со мной не разговаривает, но смотрит на меня, когда думает, что я этого не вижу. Он самый чистый из всех. Я думаю, он никакой не воин. Слишком хрупкий, чтобы размахивать мечом. Я знаю, что сэр Макин хорошо владеет клинком. Я помню его поединок с сэром Галеном, спровоцированный отцом Йорга, хотя я думаю, что мой Гален в том поединке победил бы сэра Макина. Вероятно, поэтому Йорг повалил дерево Сейджеса. И спас сэра Макина.
Двое, те двое, за которыми Йорг приказал Красному Кенту присматривать, настоящие убийцы, убийцы до мозга костей. Это видно по их глазам. Гиганта зовут Райк, он практически такой же высокий, как и монстр, широкоплечий и крепкий, как славянский богатырь. Вид у него злобный. И есть еще пожилой мужчина, лет пятидесяти, худой, жилистый, с седой щетиной на скулах и подбородке, морщинистый, как Ханна. Они называют его Роу. У него добрые глаза, но есть в нем что-то такое, что говорит: его глаза лгут.
И я сижу и описываю всех этих мерзавцев и бродяг, потому что моя рука не хочет следовать за Йоргом, следовать туда, куда он ушел, описывать то, что он, возможно, сейчас делает. Я не хочу оформлять это в слова.
Я хотела ударить Йорга ножом. Это было как во сне. Я знала и в то же время не знала, что делает моя рука. Я не хотела слышать его крик боли, не хотела видеть, как он истекает кровью. Я не помню, как взяла с собой на прогулку нож. Я просила себя остановиться. Но я не остановилась.
А сейчас, если бы монах Глен был здесь, я бы хотела слышать его крик боли, хотела бы видеть, как он истекает кровью. И я бы не просила себя остановиться. Но я бы остановилась. Потому что впервые за последнее время моя голова ясная. Все мои мысли — мои мысли. И я не убийца.
27 марта, 99 год Междуцарствия
Реннатский лес. Утро
Сильный ветер колышет верхушки деревьев. Сэр Макин ходит взад и вперед. Он не говорит этого, но он волнуется за Йорга. Мы видели верховой патруль рано утром, он проезжал по полям. Они ищут меня. Макин сказал, чем больше стражников меня ищут, тем их меньше в замке, и Йоргу легче.
