— Йорг…
— Нет! — я затряс рукой, требуя, чтобы он оставался сидеть там, где сидел: мне показалось, что воздух накалился. Я не ожидал, что воспоминания вызовут во мне буйство обиды и злости.
Я побежал по ступеням вниз, не желая и боясь окрасить руки кровью моего второго дяди.
* * *
На следующее утро мы попытались загладить неприятный исход нашей вечерней беседы, но любезности и пустые слова только воздвигли новые барьеры, вместо того чтобы смести все старые. Я не позволил Роберту продолжить разговор, перевел его на Ибн Файеда и Каласади. Я достаточно долго мстил за мать и Уильяма, но оказалось — есть еще два человека, которые едва не лишили меня всей моей семьи: дяди, бабушки, деда. Более того, математик раскрыл мой секрет и хладнокровно предпочел отнять их у меня прежде, чем они узнали о моем прибытии. Он предпочел отравить разом всех родственников моей матери и посмотреть, как я умру, приняв на себя чужую вину. И в этом не было злобного коварства — чистый расчет, я пригодился, чтобы сбалансировать это уравнение. Оставить все так, как есть, было бы неправильно.
Роберт попытался отговорить меня от мести.
— В свое время Ибн Файед придет сюда и растратит здесь все свои силы. Это будет для него возмездием. — Но у меня возник план незамедлительных действий. Месть — легкий путь, хотя часто кажется крайне сложным.
Наконец я покинул своих родственников, загорелый, ставший еще выше ростом, с большим запасом провизии, нагруженный подарками. Моя седельная сумка раздулась соблазнительно для любого бродяги или головореза. При себе я хранил то, что было особенно значимо для меня. Медную шкатулку с узором в виде терновой ветки, кольцо Зодчих и оружие, которое убило Фекслера Брюза эффективнее, чем девятьсот предыдущих лет, твердая и тяжелая глыба, прикрепленная ремнями к плечу.
Я всегда расценивал «нет» скорее как вызов, нежели ответ.
Но самым ценным из моих сокровищ было предупреждение, если хотите — мантра: «Не открывай эту коробку. Откроешь, и моя работа насмарку. Откроешь, и тебе конец».
Никогда не открывать шкатулку.
Ты не заметишь, как брат Грумлоу всаживает в тебя нож, просто, когда будешь падать, увидишь печаль в его глазах.
45
ДЕНЬ СВАДЬБЫ
Удар каменной глыбы о стену заглушил мои слова. Щит, висевший на крюке, с грохотом упал на каменные плиты, подняв облако пыли.
— Ворота не выдержат, — говорил я.
— Тогда мы будем драться с ними во внутреннем дворе, — заявил сэр Хебброн.
Я не стал напоминать ему: когда четыре года назад он сдался мне в этом самом дворе, у меня за спиной были только Гог и Горгот, а сейчас в наши ворота ломились четырнадцать тысяч солдат принца Стрелы.
Если бы Коддин был здесь, он бы первым заговорил о сдаче. Но не из страха, а из сострадания.
Когда нас бы вынудили отступить в цитадель, он, вероятнее всего, вызвался бы вести переговоры, и одним из условий обязательно стало бы — сохранить жизнь простым людям, которые укрылись за стенами замка.
Но Коддина не было здесь.
Мертвый ребенок наблюдал за мной из тени в углу, с каждый годом он становился старше и печальнее. Я мельком бросил на него взгляд, показалось, что он что-то говорит, но когда я посмотрел на него, он молчал, плотно сжав синие губы.
Кто осмелится надеяться на победу, если его смерть наблюдает за ним из мало-мальски густой тени? Это был не чей-то, а мой призрак, не подлые шутки Челлы, не посланец Мертвого Короля, а молчаливое и печальное напоминание о преступлении, которое даже шкатулка Лунтара не могла сохранить в полной тайне.
Маленькая шкатулка Лунтара ничего не способна хранить в полной тайне.
Новый удар, и я отвел взгляд от тени, в которой прятался призрак, избавляясь от видения.
Рыцари и капитаны смотрели на меня, свет, струившийся из высоких окон, искрами рассыпался по их доспехам. Эти мужчины были рождены для войны. Я попытался определить, скольких из них мне придется принести в жертву, чтобы остановить принца Стрелы, нанеся его армии достаточно ощутимую рану.
Невольно напрашивался ответ, что всех.
— Мы будем драться с ними во внутреннем дворе, у каждой двери, на каждой ступени, на каждом шагу на пути к этому залу. — Порез, который я сделал на щеке, пульсировал и отзывался болью на каждое мое слово. Я провел пальцем по черной полоске запекшейся крови.
— Сэр Макин, сэр Кент, организуйте и возглавьте защиту ворот. Все, кто в этом зале, на защиту ворот.
Все направились к двери. Кент остановился.
— Сэр Кент? — удивился он.
— Не воображай себе, — сказал я. — И не жди торжественных церемоний.
Кент медленно покачал головой. Я видел, как засветились его глаза. Не предполагал, что это будет так значимо для него.
— Перенесите катапульты со стен во двор, установите на передовой позиции и в центре. Вы успеете сделать один выстрел, а затем сооружайте из них баррикаду, — распорядился я. — И… Макин, надень доспехи.
В Логове было пять катапульт, гигантские арбалеты на колесах, они поражали на расстоянии до четырех сотен футов. Выстави перед ними отряд, и получишь груду кусков мяса, таких, как нанизывали на вертела и подавали к столу в Замке Морроу.
— Нет, Миана, останься, — остановил я королеву, последовавшую было за рыцарями. — И лорд Йост! — добавил я. — Все на местах. Но я завишу от вашей помощи.
Лорд Йост надел на голову свой конический шлем с бармицей, защищавшей шею сзади. Он переводил взгляд с меня на Миану.
— Король Йорг, наш альянс требует, чтобы союз был скреплен.
Я вскинул руки.
— Боже правый! Вы же видели наше венчание. Сейчас середина дня, и мы ведем бой не на жизнь, а на смерть.
— И все же. — Его худое лицо выражало непреклонность. Он повернулся и последовал за сэром Макином.
— Ваш дед знает, сир, что в ваших венах течет не только кровь вашей матери, но и вашего отца. Я не могу предпринимать никаких действий, пока альянс не подкреплен союзом.
Я остался сидеть на троне в пустом зале, где гуляло эхо, мое одиночество разделяла Миана, все еще в свадебном платье, и стояли у дверей двое стражников с опущенными в пол глазами.
— Вот черт! — Я вскочил и схватил Миану за руку. Потащил ее к двери. Я чувствовал себя так, словно меня вынудили отправиться с ребенком на прогулку. Я пронесся мимо стражников и дальше вверх по лестнице восточной башни, перепрыгивая через две-три ступеньки. Миане пришлось подобрать юбку и бежать за мной.
Неистово я пнул дверь своей спальни, она с грохотом распахнулась.
— Вон! — заорал я, и несколько служанок с тряпками и щетками промелькнули мимо и исчезли. Думаю, они не столько наводили порядок в моей спальне, сколько прятались здесь.
