Закончив адресованный мальчишке монолог, Кентон повёл его в сторону выхода.
— Ну что ж, вернёмся к делам, — предложила Рэйчел я. — Вы позволите мне самой выбрать, с кем из девушек побеседовать? Не то чтобы я вам не доверяла, но всё-таки было бы лучше исключить любой риск предвзятости… В чём дело?
Краем глаза я заметила, как Кентон решительно возвратился в комнату вместе с Гаем, снова уселся на скамью и закинул ногу на ногу.
— Я не ослышался, ты собираешься выбирать девочек? — мило улыбнулся он. — Ты же не думала, что я могу это пропустить?
Глава 7
Статья о домах свиданий была написана и готова к публикации. И это несмотря на все помехи со стороны Кентона, вызывавшегося присутствовать на интервью, чтобы в случае необходимости спасать от меня девушек. Совершенно, кстати сказать, бессмысленное занятие. Уж если я вознамерилась взять интервью, то… от меня никто ещё не уходил. Словом, ненадолго взяв на себя роль гостеприимной хозяйки, я выпроводила Алисдейра из заведения (кажется, попутно основательно подняв настроение юному Гаю), и дальше дело заспорилось.
Деньги на командировку в столицу куратор пока зажал — кажется, решил отомстить мне за шутку с распиской, выданной за оплату интимных услуг, да ещё и — с моей подачи — на его собственное имя. Поэтому я смирилась с необходимостью в очередной раз отложить поездку и теперь выбирала тему для нового проекта. Я буквально разрывалась между фальшивомонетчиками, карточными шулерами и жиголо.
С профессиональной деятельностью всё было в порядке, зато в других вопросах дела обстояли хуже. Люк оказался прав, как, впрочем, и всегда, когда коллега для разнообразия бывал серьёзен. Рейвен действительно начал закручивать гайки. Сперва потихоньку, едва заметно, затем всё более и более откровенно. Участились исчезновения более или менее значимых людей — зажиточных торговцев, глав гильдий и даже некоторых дворян низшей ступени, — так или иначе не поладивших с графом. И если поначалу о подлинной причине их исчезновения мало кто догадывался, кроме меня, то постепенно подозрения начали распространяться по городу. Распространяться успешно, но шёпотом, ибо все быстро поняли, что шутить с подобными вопросами не стоит.
Наказания ужесточились, в воздухе постоянно витало чувство опасности. Всё, что могло быть интерпретировано как неповиновение или нелояльность, каралось быстро и сурово, без мало-мальски объективного суда. Не так чтобы раньше горожане вольны были говорить, писать и делать, что им вздумается. Отнюдь. Мы как газетчики знали это особенно хорошо, и очень тщательно обдумывали каждое слово, ложившееся на стол к переписчикам. Однако теперь ситуация резко изменилась к худшему. Складывалось такое впечатление, что Торнсайд отбросило во времени лет на сто пятьдесят, а то и двести, назад. Стонрид по слухам переполнился заключёнными. Для наказаний у позорного столба всё чаще использовались колодки. Публичные порки и повешения не были более редкостью. Крики с центральной площади порой доносились даже до нашей редакции, не слишком способствуя рабочему энтузиазму. Нет, если бы кто-то из нас решился в красках описать происходящее в городе, энтузиазм пробудился бы моментально. Но таких смелых — а, главное, таких глупых, — среди нас не было.
Совершенно вопиющий случай, хоть и не самый страшный из происходившего в последнее время, имел место всего несколько дней назад. Чрезвычайно уважаемого и опытного лекаря, за два десятилетия своей практики излечившего многих городских жителей самых разных сословий, позорно выпороли на главной площади. За то, что он якобы не справился со своей работой и не сумел излечить кого-то в замке. Не знаю, было ли это правдой, но даже если и да, наказывать за такое было неслыханно, тем более столь жестоким образом. Продолжать практику в Торнсайде после такой публичной экзекуции лекарь не мог, и был вынужден спешно покинуть город, оставив пациентов, друзей, дом и привычный уклад жизни.
Недовольства новыми порядками временами подталкивали к действию если не одиночек, то толпу, однако действия эти пресекались на корню, не без помощи отряда, который привёз с собой новый барон ван Дрейк.
В таком контексте мне оставалось только радоваться, что я не работаю в разделе новостей. При столь насыщенной городской жизни информация о том, что на псарне у сэра Ричарда Вэлли была выведена новая порода гончих, смотрелась весьма убого. Однако более злободневных репортажей Фред не пропускал, и это был тот редкий случай, когда я была с ним полностью согласна.
Тем не менее до нас, газетчиков, волна перемен не докатиться в любом случае не могла. Мои коллеги чаще, чем прежде, оказывались теперь в охранном отделении и в КПЗ. Люк за последние десять дней умудрился угодить на беседу в охранке дважды.
Единственным позитивным моментом во всей этой истории казалось то, что, насколько я могла судить, граф начисто забыл о моём существовании и о своей блажи. Впрочем, одно происшествие заставило меня изменить мнение на этот счёт.
По вторникам и пятницам на рыночной площади устраивалась весьма оживлённая ярмарка. Здесь можно было приобрести больше товаров и по более низким ценам, чем в обычные дни. Попутно можно было слегка развеяться, окунувшись в шумный мир толпы, попив прохладной лимонной воды и заодно перекусив куском свежего пирога. При моей любви к готовке — самое милое дело.
В одну такую пятницу мы с Тесс и Рози вместе отправились за покупками. У Рози был уже хорошо заметен живот, но, к счастью, в наше время гулять по городу в таком положении никому не возбранялось. А настроение у подруги было лучше некуда: её самочувствие полностью наладилось, а впереди вырисовывались радужные перспективы.
Мы стояли возле прилавка с тканями, горячо споря о качестве полупрозрачного голубого шёлка, выдаваемого торговцем за перицианский. Рози верила, я сомневалась, а Тесс утверждала, что чем платить такие деньжищи, лучше ходить голой и впаривать окружающим мысль о том, что на тебе тоже перицианский шёлк, но только совсем прозрачный. Я уже открыла было рот, чтобы высказаться насчёт такого варианта, как вдруг услышала откуда-то из-за спины:
— Абигайль! Какая встреча!
Знакомый баритон неприятно холодил кожу. Я обернулась.
— Ваше Сиятельство, вы здесь? Какая честь!
К нам действительно приближался граф Торнсайдский собственной персоной в окружении нескольких человек охраны. Лоточник поспешил застыть в глубоком поклоне.
Граф сделал охране знак, уведомлявший, что никакая особенная опасность ему здесь не угрожает, и можно слегка расслабиться, отступив от него на пару шагов. С широкой улыбкой окинул взглядом моих подруг и пробежался глазами по разложенным на прилавке шелкам.
— Не советую брать ничего, кроме разве что вот этого жёлтого эрральди, — заметил он, кивая на третий с левого края кусок ткани.
И заговорщицки нам подмигнул. Чёрт, пронеслось в голове. Всё так же красив и обаятелен. И это при всём, что мне о нём известно.
— Мы чрезвычайно признательны вам за совет, — вежливо, но сухо ответила я, всеми силами борясь с искушением немедленно и не торгуясь купить голубой лже-перицианский шёлк.
