— А то и припёрло, что раньше он в какой камере сидел? В мужской! — строго заявила блондинка. — А теперь в какой?
— В какой? — обречённо спросил стражник.
— А непонятно в какой! — авторитетно заявила женщина. — Он теперь, получается, с посторонней женщиной будет ночевать. Я же ему, когда домой вернёмся, этого так просто не спущу!
— А если я его в твою камеру пересажу, спустишь? — ехидно спросил стражник, выворачиваясь из её хватки. — Здесь же вон сколько баб.
— Эту тоже не спущу, — признала блондинка. — А двуспальные камеры у вас есть?
— Ой, и нам с мужем тоже двуспальную камеру! — завопила знакомая мне женщина, по профессии художница.
— А отдельные камеры только женатым дают? — тут же подскочила к решётке очередная бойкая девчушка. — А мне во-он тот мальчик нравится!
— Кто, я? — с интересом прильнул к прутьям молодой голубоглазый парнишка, ученик лекаря.
Стражник закончил возиться с посудой и поспешил ретироваться обратно, в спасительную нишу в конце коридора. Я тоскливо проводила его глазами. Где-то там, за поворотом, находилась камера с секретом, дверью, ведущей в потайной ход. Правда, вёл этот ход в тюрьму, которая была много хуже и страшнее этой, но были ведь из него и другие выходы — например, в замковый парк. Увы, та камера была сейчас недосягаема.
— И как теперь убить время? — пробормотал Марк, учитель из местной школы для мальчиков.
— У кого-нибудь есть карты? — поинтересовалась я.
— Ну, есть.
Приятель Томми Костолома выудил из-за пазухи помятую колоду.
— Во что будем играть? — без особого энтузиазма спросил Марк.
— В "верю-не-верю", — решительно заявила я.
— А на что?
— На раздевание.
Кажется, мой ответ ошарашил решительно всех.
— Абигайль, ты что, совсем умом тронулась? — прошептал сквозь зубы Люк.
— А что такого? Хочу обзавестись обновкой!
— Сама-то проиграть не боишься?
— А мне и так терять нечего.
Ага, сейчас я проиграю! У меня был лучший учитель в Торнсайде.
— А если всё-таки потеряешь? — поинтересовался Люк.
— А Томми обещал, что никому не даст меня в обиду.
— А я и не про мужчин, — отозвался газетчик. — Ты знаешь, что с тобой вот они сделают?
И он указал в сторону прислушивавшихся к дискуссии женщин.
— А пусть они сначала меня достанут, — пожала плечами я. — Ну, так чего мы ждём?
Приятель Томми принялся сдавать карты. Когда вся колода была поделена между шестью участниками, мне как единственной женщине предоставили право первого хода. Я аккуратно выложила на пол камеры семь карт и с милой улыбкой объявила:
— Семь дам.
— Нет, нет, что ты делаешь?! — вопил, хватаясь за голову стражник. — Правую, крайнюю правую надо было выбирать!
— Что, что там? — закричала из женской камеры рыжеволосая, силясь рассмотреть только что открытую карту.
— Не угадал он! — разочарованно простонал второй стражник.
— Ты проиграл.
Я удовлетворённо вытянула руку. Ученик лекаря тоскливо вздохнул и, сняв рубашку, передал её мне. Женщины довольно завизжали. Тут я их понимала: торс у юноши был ничего так. У Кентона, конечно, лучше, но, как говорится, на безрыбье…
Я с удовольствием натянула на себя рубашку. Признаюсь, это было нелегко, учитывая, что её пришлось натягивать поверх трёх других рубашек и двух курток, в которые я успела облачиться за время игры. На ногах красовались две пары брюк, тоже натянутые одни поверх других. Сидевшие в камере полуголые мужчины мрачно следили за моими ухищрениями, пока я с трудом влезала в свой новый выигрыш.
— Аби, а не запаришься? — едко осведомился Люк, торс которого тоже остался обнажённым, на радость сидящим напротив женщинам.
— Нет, — поспешила разочаровать его я. — Я успела достаточно промёрзнуть, теперь ваша очередь.
— Абигайль, ты бы лучше отдавала свой выигрыш нам! — предложила художница.
— Это ещё с какой стати? — возмутилась я.
— Так ты же потом подобреешь и всё им вернёшь! — воскликнула она. — Или сами отберут. А так всё бы было вне пределов их досягаемости. И им пришлось бы очень сильно постараться, чтобы выпросить у нас свою одежду обратно.
— Ладно, когда прогреюсь, может быть, передам кое-что вам, — щедро согласилась я.
— Эй, мы так не договаривались! — Мужчины ощутимо занервничали.
— Главное, одежду вот этого красавчика нам отдай, от греха подальше! — как-то неоднозначно заявила рыжеволосая, кивая в сторону Люка.
— Нет, ну это уже произвол! — возмутился газетчик.
— Толпы поклонниц! — подбодрила приятеля я. — Что поделать, за популярность надо платить!
Глава 14
Леди Маргарет, одна из тез фрейлин, что путешествовали по северным провинциям в свите короля, шагала по Фолкрейдской резиденции, звонко цокая каблучками. Прошла по широкому коридору с высоким потолком, бросила взгляд на огромные старинные часы с тяжеловесным маятником, миновала несколько распахнутых дверей и принялась спускаться вниз по ступенькам, с третьего этажа на первый. Оказавшись у подножия лестницы, повернула направо и вошла в небольшую, но уютную комнату, предназначенную для ожидающих. Именно здесь пребывал в данную минуту человек, которому ей предстояло передать малоприятную весть.
Увидев посетителя, леди Маргарет мягко говоря удивилась. Разумеется, просить аудиенцию не значит немедленно её получить, но как может человек в таком виде даже приблизиться к резиденции короля?! Сапоги заляпаны грязью, дорожный костюм измят, влажные волосы, не иначе вымокшие во время недавнего дождя, липнут ко лбу, под нездорово блестящими глазами пролегли тёмные круги. Что он о себе возомнил, этот мужчина, дворянское происхождение которого лишь смутно угадывалось по некогда приличной одежде, да по некоторым характерным чертам усталого лица? Неужто его дело и вправду настолько срочное? В последнем случае фрейлине предстояло разочаровать визитёра особенно жестоко.
— Вы — Кентон Велдон Алисдейр, уроженец графства Торнсайд, прибывший просить об аудиенции Его Величества? — спросила она.
Мужчина, до сих пор стоявший, прислонясь плечом к стене, кажется, в состоянии, близком к полудрёме, вздрогнул и резко обернулся.
— Да, это я.
— Я очень сожалею, но у меня для вас плохие новости, — развела руками леди Маргарет. — Король никак не может вас принять. Сейчас у него чрезвычайно важное совещание с предводителями Фолкрейдского дворянства, оно продлится до поздней ночи. Даже ужин приказано подать прямо в залу, где проходит встреча. Ночью Его Величество, сами понимаете, никого принимать не станет, а завтра с раннего утра он отправляется в Кемптон, и пробудет там три дня. Но после этого можно было бы попытаться назначить вам аудиенцию… Хотя, вы сами понимаете, обстоятельства несколько необычны, во время путешествий режим приёмов меняется, и вы можете рассчитывать не более, чем на десять минут.
