Сожжение ведьмы было событием настолько необычным, что на главной площади собрался чуть ли не весь город. Некоторые занимали место с самого утра, другие пришли недавно и теперь старательно работали локтями, стремясь пробраться поближе к возвышению, на котором уже установили деревянный столб чуть выше человеческого роста, а также приготовили порядочное количество сухой соломы. Осуждённую, газетчицу из "Торнсайдских хроник" Абигайль Аткинсон, в городе знали многие. И, скажем прямо, большинство присутствующих сильно сомневалось в том, что она имела хотя бы малейшее отношение к колдовству. Кроме того, в магии, которая использовалась на сегодняшний день разве что лекарями да Говорящими, современные люди не видели ничего особенно греховного. Поэтому нынешняя крайняя мера, применённая властями, поддержки среди горожан не нашла. И тем не менее зрителей, как уже было упомянуто выше, собралось много: кто-то пришёл именно для того, чтобы выразить свой протест, а кто-то хотел просто поглазеть на необычную казнь.
Среди присутствовавших на площади был и сам граф Алан Рейвен. Он стоял неподалёку от столба, с накинутым на голову капюшоном. Тем не менее ветер, колыхавший его тёмный плащ, то и дело позволял увидеть свежий уродливый шрам, рассекавший столь красивое до недавнего времени лицо графа. По официальной версии этот шрам являлся результатом порчи, наведённой той самой ведьмой, что была приговорена к костру. Ясное дело, в официальную версию верили далеко не все. Альтернативных же историй было много. Одни рассказывали, будто газетчица ногтями расцарапала графу лицо в приступе ревности, другие и вовсе утверждали, что она — активистка подпольной армии сопротивления и пыталась покончить с Торнсайдом по заданию, полученному от товарищей по оружию.
Граф пребывал в чрезвычайно мрачном расположении духа, не то из-за шрама, не то в связи с предстоящей казнью. Спросить его о причине столь плохого настроения не решился бы никто.
Появление осуждённой вызвало на площади бурный всплеск эмоций. Стандартные для подобных случаев выкрики и улюлюканье быстро потонули в громком выражении протеста. Толпа начала потихоньку двигаться в сторону столба и расположившегося поблизости графа со своими телохранитемя. Далеко не все собравшиеся на площади люди были решительно настроены, однако в толпе настроение подхватывается быстро. Кроме того, когда протестующие и просто любопытные начали напирать, те, кто стоял впереди, просто не смогли удержаться на месте.
Движение, однако же, было быстро остановлено телохранителями графа и отрядом барона ван Дрейка. Несколько арбалетных стрел, без предупреждения выпущенных в гущу толпы, заставили людей быстро остановиться и вспомнить назначенные для них границы.
Осуждённую привязали к столбу. Священнослужитель громко и торжественно зачитал список обвинений, а затем поспешил возвратиться под надёжное прикрытие людей графа, обеспокоенный откровенно враждебным настроением толпы.
Приговорённая, в свою очередь, решила напоследок оторваться по полной, а заодно напомнить всем присутствующим о том, что она никакая не ведьма, а беседчица. Поэтому в ответ на традиционный вопрос о последнем желании она, чётко выговаривая слова, во всеуслышание заявила, что хотела бы взять у палача интервью. Судья, священнослужитель и палач растерянно переглянулись, но легального повода отказать в данном пожелании не нашли, и потому газетчица бойко приступила к делу. Несчастный палач, смущённый таким напором, едва успевал уворачиваться от посыпавшихся на него вопросов.
— В чём, с вашей точки зрения, преимущество повешения перед гильотиной? Есть ли у вас материальная заинтересованность в росте числа казней? Каково ваше любимое орудие пыток? Подвесная дыба, дыба-ложе, щипцы, железный сапог? Отражается ли сословие осуждённого на его отношении к казни?
С каждым таким вопросом Рейвен приходил во всё большую ярость.
— Заткните её кто-нибудь, наконец! — процедил он после очередного витка интервью.
Приказание было незамедлительно исполнено: приговорённой заткнули рот кляпом, после чего палач вернулся к своей профессиональной деятельности. И, наконец, с горящим факелом в руке шагнул к столбу. Осуждённая устремила на графа последний ненавидящий взгляд.
Толпа притихла, и, быть может, лишь за счёт этого на месте казни стало возможным расслышать приближающийся цокот копыт. А несколько секунд спустя на площадь ворвались трое всадников на взмыленных лошадях. В одном из них многие узнали Кентона Алисдейра, местного дворянина, не так давно приговорённого к позорному столбу и объявленного опасным государственным преступником. Другие двое, вооружённые мужчины с сиреневыми нашивками на дорожной одежде, знакомы никому из собравшихся не были. Значение данных нашивок, свидетельствовавших о том, что это личные слуги короля, было также мало кому известно.
Всадники придержали лошадей, а затем принялись потихоньку пробираться к центру площади сквозь толпу.
— Именем короля, остановите казнь! — громко прокричал Алисдейр.
Граф выступил ему навстречу.
— Алисдейр, ты как раз вовремя, — крикнул он. — Понял, что бесконечно бегать всё равно не удастся, и решил прийти сам? Хочешь разделить её участь?
— Прочь с дороги, Рейвен, — процедил Кентон. — А ты, — крикнул он палачу, — немедленно потуши факел!
— Ты слишком нагло распоряжаешься в чужих владениях, — с угрозой в голосе заявил граф. — Хочешь снова вернуться в колодки, на этот раз на неделю?
— О колодках мы обязательно поговорим, — сухо заверил его Кентон. — Но не сейчас, а тогда, когда я этого захочу. Эй, ты что, глухой? — снова обратился он к палачу. — Ещё один шаг, и будешь застрелен на месте за то, что ослушался королевского приказа.
Один из спутников Алисдейра уже держал палача под прицелом, и тот, ещё немного поколебавшись, потушил факел, опустив его в специально приготовленную колоду с водой.
— Кто ты такой, чтобы распоряжаться именем короля? — жёстко спросил Рейвен, судя по глазам, с трудом сдерживавший душившую его злость и не собиравшийся держать себя в руках намного дольше.
— Не беспокойтесь, граф, господин Алисдейр получил соответствующие полномочия, — раздался негромкий и очень спокойный голос.
Все обернулись. Разворачивавшиеся на площади события оказались столь драматичными, что мало кто заметил, как у спектакля появилось ещё около двух дюжин зрителей, постепенно въехавших сюда с одной из прилегающих улиц. Во главе этого внушительного отряда в данный момент находились двое — мужчина и женщина. На плече у женщины восседал чёрный ворон — один из верных признаков статуса Говорящей, а также, добавим к слову, одна из характеристик, приписывавшихся в своё время ведьмам. Одеяние же мужчины, равно как и тонкий золотой венец, украшавший голову, оставляли мало сомнений в его личности. Возглас "Король!" эхом прокатился по площади. Все присутствующие опустились на колени.
Рауль окинул площадь внимательным взглядом и, выдержав соответствующую случаю паузу, позволил подданным подняться на ноги.
— Ваше Величество, я счастлив видеть вас в нашем графстве! — во всеуслышание объявил Рейвен, особенно счастливым, однако, не выглядевший. — Весьма досадно, что обстоятельства оказались столь… малоприятными. Если бы я заранее знал о вашем приезде, то, поверьте, позаботился бы о более подобающей встрече.
