Она легко оторвала столик от пола и хотела его нести, но
Алекс отобрал – он не мог позволить женщине таскать пусть не тяжелые, но
громоздкие вещи, когда у самого одна рука свободна. Лариса пошла к выходу, но
тут вспомнила, что кое-что забыла.
– Фотография-то! – воскликнула она, возвращаясь к
кровати, на которую Алекс бросил карточку перед тем, как выйти за Ларой в
прихожую. – Ты так ее и не увидел! – Она продемонстрировала Алексу
портрет Графини и хотела было сунуть его в карман, но Данченко ее остановил:
– Подожди! – Он поставил сумку на столик и протянул
руку к фотографии. – Позволь взглянуть?
Лариса отдала ему снимок. Его реакция ее явно удивила, но
Лара не задала ни единого вопроса. Чудо, а не женщина!
– Ты не поверишь, – задумчиво сказал Алекс, рассмотрев
изображение. – Я знаю эту даму...
– Знаешь? Откуда?
– Ее портрет (не этот, другой) я видел среди вещей бати.
Глава 3
– Бать, можно вопрос? – обратился к отцу Алекс сразу
после того, как внес в квартиру Ларины вещи, а сама она отправилась в ванную.
– Задавай, конечно, – пожал худыми плечами старик.
– Почему ты не сказал, что был знаком с Эллиной Берг?
Казалось, Михаил Степанович Дубцов давно ждал этого вопроса,
потому что не удивился, а только вздохнул тяжело и, опустив глаза, медленно
проговорил:
– Не хотел я, чтоб вы знали...
– О чем?
– Обо всем, что касается Эллины...
– Но почему?
– Да потому, что все глупости в своей жизни я совершил из-за
нее. Матери вашей жизнь испортил. Егору. Да и себе тоже... – Он поднял на
Алекса глаза. И тот поразился их выражению. Никогда раньше не видел он
столько печали во взгляде бати. – Вот вы с Сережкой не верите, что бывают
роковые женщины, а на самом деле они есть. Эллина, по крайней мере, именно из
их числа. Всем, с кем ее сталкивала судьба, жизнь покалечила. И, главное, не
целенаправленно (она никогда не была жестокой), а как-то само собой все
получалось...
– Я не очень понимаю, к чему ты ведешь...
– Я любил ее, Саша! Любил так, что готов был на все,
лишь бы она стала моей... Но она моей так и не стала!
– Постой... – Алекса осенила догадка, – так тот
самый Мишка... Это ты?
Батя не ответил, но по его лицу все было ясно.
– Расскажи мне все, – попросил его Алекс.
– Мне стыдно, сынок, – хрипло сказал Михаил Степанович.
– Я не осужу... Не имею права...
– Нет, Саня, вот как раз ты и имеешь... – Он крутанул
колеса своего кресла, направляя его в кухню. Серьезные разговоры он вел только
там. – Но уж коль все раскрылось... У меня нет выбора...
– Я слушаю, батя.
– Я обманывал тебя с первых дней нашей встречи. Твой
отец не спасал меня, и я ничем не был ему обязан. Когда-то мы дружили, тут я не
соврал. Но как только между нами встала Эллина, всему пришел конец.
– Давай без общих фраз, ладно? Я пока ничего не
понимаю...
– Я полюбил ее с первого взгляда. Помню, выхожу из
штаба, а мне навстречу бежит женщина необыкновенной красоты. Глаза горят,
локоны развеваются. Вся такая яркая, глазастая, темноволосая, смугло-румяная,
шинель нараспашку, а на руке бинт белеет... Думаю, к кому ж она так бежит?
Оказалось, к Егору, другу моему... Чуть не упав, подскочила к нему, бросилась
на грудь, а у самой ранение свежее, больно ей... Но радости... – Он
прикрыл глаза ладонью, будто ее образ до сих пор стоит перед глазами и слепит
его. – А потом она пела для него. Нет, понятно, что для всех солдат и
офицеров, но обращалась она именно к Егору. Боже... Как я ему завидовал! После
выступления я попытался с ней подружиться, но Эллина не воспринимала никого
вокруг, только своего Малыша... А потом она исчезла! Но ее образ оставался
со мной. Эллину я не видел три с лишним года. Когда война закончилась и мы
вернулись с фронта, первое, что я сделал, это упросил Егора взять меня с собой
к ней в гости. Эллина не особенно обрадовалась встрече со мной. А вот я...
Я чуть от счастья не умер, когда увидел ее вновь... – Он радостно
улыбнулся: воскрешая в памяти те моменты, он, очевидно, воскрешал и
эмоции. – Вскоре Эллина с Егором поругались. У них постоянно
случались ссоры. На ровном месте! И я решил этим воспользоваться. Пришел
делать ей предложение...
– Но она отказала?
– Да. И отказывала мне еще десяток раз! Но я не отступал.
Я хотел заполучить Эллину любой ценой. Вот почему я пошел на
подлость... – Бате трудно было говорить. Руки его тряслись больше
обычного, лицо напоминало скорбную маску. Алекс хотел его остановить, но Михаил
Степанович, поняв это, упрямо мотнул головой. Он решил облегчить душу. –
Ты знаешь, что я был «особистом». В войну я расследовал дела о побегах и
взятии в плен. Сейчас ни для кого не секрет, что солдат, угодивший к фашистам
даже на день, становился объектом для подозрения в связи с врагом. Его за это
время могли завербовать, значит, он автоматически попадал под категорию
«потенциальных предателей». Так вот твой отец пробыл в плену неделю. Но сбежал
и вернулся в расположение части. Я, как его друг, замял это дело.
И пообещал не вспоминать до конца жизни...
– Обещания не сдержал, так я понимаю?
– Совершенно верно, – понурился батя. –
В 1946-м, когда Эллина в десятый раз мне отказала, я выставил Егору
ультиматум. Я сказал ему: или ты от нее отказываешься, или я возобновляю
дело, и ты отправляешься по этапу. Егор знал, что в моих силах упечь его
надолго. Поэтому вынужден был разорвать связь с Эллиной...
– В смысле, уйти от нее?
– Просто уйти – не выход. Они все равно помирились бы.
Эллина вернула бы его, она умела манипулировать мужчинами, даже такими, как
твой отец. Мне нужно было сделать так, чтоб Эллина разочаровалась в Егоре и
сама его бросила. Зная, что она не прощает предательства, я вынудил твоего отца
написать на нее донос. В его оправдание могу сказать, что я уверил его в
том, что Эллине ничего не грозит. Я просто покажу его ей (в качестве
доказательства его предательства), а потом уничтожу. Егор сделал так, как я ему
велел...
– Не может быть, – только и мог выговорить Алекс.
– Почему, Саня? Егор себя спасал. В этом нет ничего
такого... Многие в то время поступали так же. Тем более с его стороны это было
не совсем предательство, скорее компромисс...
– Нет, это было именно оно, – жестко заявил
Алекс. – Я лучше б в лагеря отправился, чем вот так отказался от
любимой женщины...
– Хорошо строить из себя идеалиста, когда тебе ничего не
угрожает, – сердито сказал батя. – А ты пожил бы в то время!
– Спасибо, что защищаешь его, но... – Алексу стало не
по себе. Не ожидал он услышать о своем кумире-отце нечто подобное. – Не
надо, бать. Просто излагай факты.
