– В чем разница?
– Сейчас объясню, – сказал Егор. – На фон
Штайнберга охотились спецслужбы многих государств. Мы же вышли на него
одновременно с американцами. Однако захватить его посчастливилось нам.
В итоге о местонахождении архивов первыми узнали тоже мы, русские. Хайнц
не был идейным нацистом, поэтому не стал корчить из себя героя, готового
погибнуть во славу Третьего рейха, но не выдать его тайн. В обмен на
гарантии безопасности он согласился передать архивы КГБ. Вывозили их на шести
грузовиках и до поры держали в подвалах посольства. Как и самого Хайнца. КГБ
хотел скрыть факт его поимки, но... Американцы обо всем прознали. Как потом
выяснилось, в нашу дипломатическую миссию был внедрен их агент, через которого
и ушла информация. Янки подняли бучу в мировой прессе. Они не могли позволить
русским завладеть архивами и через средства массовой информации требовали
выдачи нацистского преступника мировой общественности. Но в этом случае
пришлось бы отдать и архивы, а их обнародование грозило авторитету Советского
Союза...
– Почему?
– Эллина, ты не представляешь, сколько идейных коммунистов,
известных личностей, видных военачальников было завербовано немецкими
разведчиками и контрразведчиками. Рассекречивание их досье обесценило бы, кроме
всего прочего, достижения СССР в Великой Отечественной войне...
– Легче было нарушить слово и убить Хайнца, так?
– Это политика, Эллина, тут не до сантиментов...
– Что ж, ясно... Только я не пойму, к чему ты затеял весь
этот разговор?
– Я говорил, когда приезжал к тебе в лагерь, что Мишка
меня шантажировал, но не сказал чем. Я побывал в немецком плену. Неделю
провел у них. Меня пытались вербовать, не скрою, но я лучше б умер, чем стал
предателем...
– Можешь дальше не рассказывать, я поняла.
– Хорошо, а то мне неприятно вспоминать... – Он
помрачнел. – В общем, когда я был в плену, я слышал разговор двух
офицеров (тот факт, что знаю их язык, я скрыл), они обсуждали недавнюю встречу
с русским агентом Абвера по кличке Медведь. Я хорошо запомнил этот
псевдоним и, когда через много лет получил доступ к архивам, не смог
удержаться, чтобы не заглянуть в его дело. Чтоб найти его, много труда не
потребовалось. У немцев же все по полочкам разложено. Картотека так проста
в обращении, что я отыскал именную папку Медведя буквально за час. Когда я ее
открыл, даже задохнулся от удивления. Агентом Абвера оказался не кто иной, как
Мишка Дубцов, наш безгрешный особист. Человек, который стращал меня карой за
мою слабость (в военное время считалось, что советский солдат лучше погибнет,
чем даст себя пленить), тот, кто вынудил меня пойти против своей воли...
– Короче, – оборвала его эмоциональную речь
Эллина, – ты выкрал именную папку Дубцова, да?
– Да, – эхом отозвался Егор. – И я принес ее
тебе!
– Почему мне? Боишься потягаться с ним силами?
– Ничего я не боюсь, Эллина, – с упреком протянул
он. – Теперь уж точно... – Малыш сделал шаг к Графине, но она успела
среагировать и отпрянуть. Ее поведение разозлило его, но Егор с ледяным
спокойствием сказал: – Я в долгу перед тобой. И хочу сделать тебе
что-то типа подарка. Я знаю, ты ненавидишь Мишку не меньше моего...
– С чего ты взял?
– Мне известно, что он не отстает от тебя вот уже много лет.
– Откуда?
– О! – Он невесело хмыкнул. – У меня есть
агент. Он же шантажист. И имя его Андрон Модестович Свирский.
– Я не поняла...
– Андромедыч вот уже много лет шантажирует меня.
– Чем?
– Откуда-то ему стало известно, что именно я написал на тебя
донос, и он постоянно клянчит у меня деньги за молчание. В противном
случае грозится поделиться этим фактом с твоим самым преданным и нестабильным
«вассалом» Котей. Полоумный художник, оказывается, спит и видит, как бы узнать
имя человека, чья подпись стояла на доносе, чтобы покарать его. Семакин даже
пистолет купил, дабы было чем вершить правосудие...
– Но ты, конечно, испугался не за себя, а за сына. Если тебя
убьют, о нем некому будет позаботиться, так?
– Да не боюсь я твоего Семакина! У него кишка тонка,
чтобы совершить убийство...
– Да? Ты не помнишь, как он бросился на тебя с ножницами?
– Помню. А еще то, как он забился в припадке, увидев
кровь...
– Тогда зачем было платить Андрону за молчание?
– Во-первых, мне не хотелось скандала. Семакин физически не
причинил бы мне вреда, но нервы бы попортил, это факт. Он ведь мог накинуться
на меня при сыне, друзьях, коллегах! Мне проблемы не нужны, и ребенка пугать не
хотелось. Во-вторых, платил я Андрону сущие копейки. Да изредка винцом баловал
заграничным. И взамен получал не только молчание, но гораздо более
ценное – сведения о тебе. Это третья причина моих «отношений» со Свирским.
Андрон рассказывал мне обо всем, что происходит в твоей жизни, хотя в ней, по
правде говоря, мало что происходило, но... Я по крайней мере знал, что ты
жива и здорова. – Эллина, услышав это, брезгливо поморщилась. Все эти
слова об участии казались ей насквозь фальшивыми. Заметив на ее лице гримасу,
Егор отбросил лирику и перешел к фактам: – Об осаде Дубцова Андрон сообщил
мне сегодня. Позвонил и сказал, что Мишка не дает тебе проходу. Еще он слышал,
как ты пару дней назад плакала в своей комнате, и решил, что это из-за Дубцова,
поэтому связался со мной, чтобы я нашел на Мишку управу... И я
нашел! – Егор выудил из кармана ключ от ящика ее туалетного
столика. – Досье я положил туда. – Он протянул ей ключ и, пока ждал,
когда она его возьмет, сказал: – Делай с ним, что хочешь. Или не делай
ничего... Это твое право!
Эллина потянулась к ключу, но тут...
– Опять ты! – раздался со стороны коридора голос Коти
Семакина. – Явился, чтобы Эллочку мучить... – И он, грохнув
дверью так, что дерево косяка затрещало, ввалился в комнату.
Как Графиня и предполагала, Котя был смертельно пьян.
В последнее время он находился в таком состоянии довольно часто. Самое же
ужасное, что, в отличие от того же Андрона, был он в подпитии совершенно
чумным. Свирский, напившись, либо байки травил, либо пел, Семакин же то хмуро
шатался по квартире, приставая к соседям, то сидел под дверью Эллины и плакал,
а иногда и буйствовал. Не далее как неделю назад, например, он расколотил окно
в кухне. Протрезвев, он долго не мог поверить, что разбитое стекло – его
рук дело, однако вставить новое не отказался...
– Котя, уйди отсюда, – строго сказала Эллина. –
Тебе нужно лечь и проспаться!
Котя, к ее удивлению, послушался: развернулся и, качаясь,
побрел прочь.
– Жалкий тип, – брезгливо бросил ему вслед Егор.
– Не смей так о нем! – вспыхнула Эллина.
– Будешь защищать этого полоумного пропойцу?
– Он не чета тебе! Настоящий!
