Суета с разгрузкой продолжалась около часа, после чего паломников собрали около «лобного места». Стояли, переминались с ноги на ногу, перешептывались в ожидании начальственного слова. Вдруг по толпе пронесся вздох, а Николаса долбануло по мозгам всплеском эмоций, в которых преобладали удивление, растерянность и немалый страх. На помост поднялась целая толпа монахов, из которой вперед выдвинулся бородатый, но наголо обритый господин средних лет в расшитой золотом хламиде, с драгоценным посохом в руках и начальственным выражением на лице.
— Настоятель, — прокатился шепот, и все паломники стали опускаться на колени. Пришлось и Николасу, чтобы не выделяться.
— Братья мои МЛАДШИЕ из деревень Дарбханга, Гонда и Ситапур! — обратился к коленопреклоненным крестьянам настоятель, выделив голосом свое превосходство и право повелевать. — Вы пришли на день позже назначенного срока (по толпе прокатился робкий рокот протеста). ПОЗЖЕ, я сказал! За это назначается вам покаяние.
Судя по эмоциям, толпа совсем приуныла.
— Неужели опять весь урожай потребует, а нам голодать придется? — безнадежным голосом прошептал сосед слева от Николаса.
Настоятель продолжил:
— Необычная епитимья будет сегодня. На нужды алхимической лаборатории храма каждому в качестве покаяния назначаю сдать по малой пиале крови!
Народ застыл в растерянности, переходящей в радость.
— А часто ли вам так кровь сдавать приходится? — спросил Николас своего болтливого соседа.
Но тот лишь замахал на него руками и зашептал страшным голосом:
— Тихо ты! Не спугни! От пиалы крови тебя не убудет, зато дети сыты будут!
Параноиком Николас никогда не был, но перспектива сдавать кровь на опыты тем самым монахам, которые из него всю «драконью» кровь откачать хотели, ему не понравилась. Но, с другой стороны, побыть немного донором здоровье ему, спасибо богам (по крайней мере, одной конкретной богине), позволяет. А кровь действительно бывает нужна при изготовлении некоторых лекарств, это он как алхимик и целитель знал. В общем, решил подождать и посмотреть, как дальше события развиваться будут.
Пришедшие с настоятелем монахи перестроились, образовав живой коридор. Паломников запустили проходить через него колонной по одному. Когда проходил десяток, двое крайних монахов подхватывали их и уводили куда-нибудь в сторону. В основном на следующий ярус.
Когда очередь дошла до десятка, в который попал Николас, одним из двух присоединившихся к нему монахов оказался, к всеобщему изумлению, сам настоятель. Но он невозмутимо шагнул в середину стайки крестьян, которые пугливо подались в стороны, а второй монах возглавил шествие.
Через несколько шагов Николас обнаружил, что настоятель уже идет рядом с ним и с любопытством его рассматривает.
«Кажется, спалился», — подумал кэр с неудовольствием, но принял столь же невозмутимый вид и ответил настоятелю таким же оценивающим взглядом.
— Брат мой, ты иностранец, — настоятель констатировал факт, но в голосе его не было агрессии. В эмоциях тоже.
Монах продолжил:
— Возможно, ты пришел сюда из праздного любопытства, но твоя смелость, пожалуй, заслуживает поощрения. Я честно отвечу на любые твои вопросы. Идем к бассейну, там нам будет удобнее.
Николас молча пошел за ним, мысленно пожимая плечами. Как-то становилось все «страньше и страньше», но опасности пока он не чувствовал, а настоятель, кажется, и про кровь забыл. Если так, то, может, его инкогнито и не раскрыто. А узнать из первых рук об устройстве этого государства ему очень хотелось, за этим сюда и шел. А так даже подслушивать ничего не надо, только вопросы задавать.
Проходя мимо рядов молитвенных барабанов, Николас с интересом заметил, что под каждым из них стоит табличка с отчеканенным на нем изображением бога и какой-нибудь смысловой пиктограммой. Видимо, далеко не все тут были грамотными, так что пришлось поясняющие рисунки делать. Хотя большинство паломников крутили все барабаны подряд.
Николас углядел на одной из пластинок стилизованное изображение Целиции. Точнее, догадался, что это она. Молиться другим богам он не собирался, в последнее время они ему только пакости устроить норовили, а вот барабанчик своей богини легонько крутанул, и тот завертелся с бешеной скоростью. Оказалось, что взгляд невозмутимого на вид настоятеля может выражать даже больше любопытства, чем раньше.
«Ну и что это был за сигнал? — спросил самого себя Николас. — Что она молитву приняла? Или намекает, что драпать пора? Могла бы и словами сказать, раз я такой тупой и не понимаю намеков. Связь-то со своим кэром у нее есть всегда. Кстати, а почему она своего кэра всегда вызвать может, а он ее — только через храм? Чтобы начальство почем зря не отвлекать? Проход только через приемную?»
О крови настоятель все-таки не забыл. Когда они уселись на какие-то каменные тумбы около бассейна, к ним, забавно семеня и кланяясь через каждые шесть шагов, подошли четыре девушки в таких же желтых хламидах, как и у монахов. Хотя почему как? Если в Нионе весь народ в монахи записали, то почему в монастыре, помимо монахов, монашек быть не может? Обет безбрачия тут не приносят, воздержания, похоже, тоже. По крайней мере, монашки, хоть и смиренно наклоняли головы, но глазками постреливали.
В руках у девушек были подносы. На двух оказались чайные принадлежности и какие-то заедки вроде орешков и мелких печений, на третьем — непонятного назначения посуда. А вот на последнем подносе под пахнущим спиртом полотенцем лежали нож-ланцет, жгут, стопка влажных салфеток и набор каких-то проволочек.
— Не удивляйся, — настоятель ответил на недоуменный взгляд Николаса, — если покаяние назначено, оно должно состояться. На том и держится в Нионе установленный Небом порядок.
Сама процедура изъятия у него крови Николасу не понравилась. Варварство какое-то. Салфеткой ему, правда, локтевой сгиб одна из монашек протерла, другая обкрутила руку проволочками (не перетягивая), сформировав что-то вроде ромбовидной сетки. После чего первая вульгарно ткнула его принесенным ножичком в вену. Ругнувшись про себя, кэр решил проявить кротость и отключил свой артефакт защиты, так что со второго раза девушке удалось его уколоть. Довольно глубоко, кровь потекла весьма энергично. Оказалось, что накрученные проволочки предназначены для того, чтобы кровь не растекалась по руке, а лилась в одном направлении — в чашу, которую подставила вторая девушка. Кстати, чаша визуально казалась золотой, а размером была раза в два больше чайной пиалы.
Когда чаша наполнилась, девушка уже держала наготове вторую. Но Николас решил, что хватит. Наложил на ранку «Малое исцеление» и вновь активировал артефакт защиты.
— Хватит с вас, кровососы, — сказал он. — Ты говорил о малой чаше крови, а девки твои уже вдвое больше сцедили.
Наверное, даже втрое. По крайней мере, кровь из чаши девушки аккуратно перелили в три золотых же флакона, закрутили их крышками и даже воском залили. Руку и инструмент тщательно вытерли салфетками, после чего салфетки тоже отправились в золотую же на вид шкатулку, стыки крышки которой они опять же тщательно залили воском.
