Не хочу думать об этом! Надо сообразить, как выбраться из дома и заставить хоть кого-нибудь помочь Айдену…
Офицер, как я уже говорила, решил подойти к делу ответственно. Он проследовал со мной до самой моей спальни и, думаю, выполняя приказ отца, был готов уже обо всех правилах приличия забыть и зайти в будуар! В общем, пришлось захлопнуть дверь перед самым его носом:
— Надеюсь, я хоть здесь могу побыть одна?!
Честно говоря, я ожидала чего угодно, но вовсе не того, что, зайдя в свою комнату, обнаружу Шемьена, что-то разыскивающего на моем столе.
— Что вы здесь делаете?
Он вздрогнул, оглянулся.
— Мати-и-ильда? — По лицу блуждала пьяненькая улыбка. — Это ты?
— Что вы здесь делаете?!
— Да вот проверяю семейные сбережения. — Он помахал левой рукой: на безымянном пальце все еще блестело кольцо. — Я так понимаю, я еще не разведен, а все твое — мое.
— Убирайтесь отсюда!
— Ага, сейчас, — ухмыльнулся он. — Закончу здесь все и уйду.
Только сейчас я заметила, что в правой руке мужа блеснул кинжал. Не особо задумываясь, что делаю, я шагнула к столу. Так и есть, замок шкатулки, в которой я оставила свое обручальное кольцо, исцарапан острым клинком. Похоже, супруг решил замахнуться на остатки моих драгоценностей.
— Вон отсюда! — Голос упал до шипения.
Шемьен, покачиваясь, подошел ко мне, поднял руку и медленно провел по моей щеке. Пахнуло сильным запахом перегара.
— А ты что-то неласкова со своим милым муженьком.
Что ж он так набрался-то? Я шарахнулась от него, как от прокаженного:
— Если вы еще раз посмеете прикоснуться ко мне…
— То что? Снова сбежишь со своим любовничком?! — глумливо хихикнул супруг. — Мы все еще муж и жена. И пока я не согласился на развод, так и будет. Или ты думаешь, загуляла с милезом и я тебя отпустил?
— Что?!
Новый смешок:
— Я ведь все понял, еще когда на третий день тебя дома не нашел! Этот выродок явился, поулыбался, а ты с ним и сбежала! Еще бы, воспитанник Ференци! Куда мне, бедному?! Я же всего-навсего младший сын захудалого барона! А тут сын героя войны! Пусть и внебрачный! Да ладно тебе, — так развязно он не разговаривал со мной даже после своего проигрыша, — нужно быть идиотом, чтобы не понять, что в воспитанники обычно берут своих ублюд… бастардов!
— При чем здесь Айден?!
Кривая усмешка:
— О, уже «Айден»? А как возмущалась! «Вы меня проиграли! Это бесчестно!» А как победитель имя свое назвал, так и в объятия сразу кинулась?
Айден? Айден — победитель?..
— Понадеялась, что папаша поддержит сынка, без корки хлеба не оставит? А разводиться и необязательно, гулять от мужа и без кольца можно! — выплюнул новое оскорбление Шемьен.
— Меня… выиграл в карты… капрал Иассир?
— Да будет тебе ломаться! «Капрал Иассир»! С ним ведь загуляла? Что там скрывать?
— Да как… как вы смеете?! — Я наконец поняла всю его извращенную логику.
Меня выиграл Айден… Этого не может быть! Не может, просто потому что не может! Он ведь не знал, что меня проиграли! Да и… Если бы он меня выиграл, он бы не стал говорить, что Шемьен — скотина и негодяй, потому что поставил меня на кон! А он говорил! И про победителя так же говорил!
Неужели он мне врал все это время?..
— Что задумалась? — Выдох винными парами прямо в лицо. — Любовника вспомнила? Мысль о нем покоя не дает?
Лицо. Личина. «Этот человек надел вашу личину…» Ведь так говорили Змеи? Правильно?
Получается, Айден и в этом не виноват?
Хвала Матери Рассвета! У меня камень с души упал.
Наверное, в моем облике за время размышления что-то изменилось. Шемьен, так и не дождавшись ответа, прекратил оскорбления и, отодвинув меня в сторону, шагнул к столу. Подхватил со стола шкатулку, смахнул на пол какие-то бумаги и направился к выходу, ухмыльнувшись на прощание:
— Компенсация за мое честное имя!
А уже выйдя в коридор, фыркнул:
— Понаставили тут порубежников, шагнуть некуда. Граница здесь, что ли, проходит?
Я выглянула из комнаты. Офицер, который привез меня домой, поймал мой взгляд и вытянулся во фрунт, уставившись перед собой немигающим взглядом. Кажется, даже дышать перестал.
Приказ выполняет. Охраняет меня. Можно подумать, я преступница какая-то!
Я медленно отодвинулась от двери, без сил опустилась на пол…
В ушах до сих пор звенел смех Шемьена, а я все не могла понять: как я могла любить такого человека? Он ведь не сказал ничего нового — подобные разговоры случались и раньше, когда господин Магьяр был пьян. Вернее, только если он был пьян. На трезвую голову господин Магьяр всегда был добрым и ласковым.
Другой вопрос, что тогда поводов для ревности у него не было вообще.
Как будто сейчас есть!
Но я-то, я! Где были мои глаза? Как я могла прощать ему подобные слова и поступки?
Я бездумно осматривала комнату. Что там оставалось в шкатулке? Кольцо, которое у него никто не примет, потому что оно растворится в момент развода, да еще несколько безделушек — поживиться особо нечем.
Взгляд зацепился за смахнутые Шемьеном бумаги, и на миг мне показалось, что я разглядела имя отца. Странно, откуда это здесь?
Подняв с пола лист, я расправила его. Бумага чуть обгорела по краям, словно ее вытащили из пламени, но прочесть, что там написано, было можно.
«Приветствую Вас, Конрад.
Думаю, Вы простите мне эту наглость — то, что я по-прежнему называю Вас просто по имени, но, наверное, двадцать лет так и не расторгнутого брака дают мне такую возможность…»
Конрад? Брака? У меня задрожали руки. Неужели это письмо от мамы?
Дата внизу послания свежая, да и речь идет о двадцати годах. Получается, оно написано совсем недавно?
Читать чужие письма неприлично, и я уже собиралась его отложить, когда вдруг увидела свое имя, написанное в середине послания.
«…Я помню, при каких обстоятельствах мы расстались, и будьте уверены, не написала бы Вам снова, если бы не Матильда.
Несколько дней назад я встретила ее в Фирбоуэне и была поражена, что она путешествует без свиты, да еще в сопровождении мужчины, который явно не является ее мужем.
Думаю, Вы вряд ли позволяете нашей дочери то, что когда-то не разрешали мне, поэтому я настоятельно прошу Вас забыть те разногласия, что были между нами, и отписать мне, что Вам известно о происходящем».
Дата. Подпись.
Я все понимаю. Я понимаю, почему мама сбежала. Я понимаю, почему она сейчас написала отцу. Но я не понимаю, как это письмо очутилось здесь. И главное, как отец оказался в Эгесе! Кнес был в столице! А от Сегеша до Эгеса неделя пути.
