Громовержец вдруг понял, что стоит с закрытыми глазами, сжав кулаки, словно мальчишка перед разозлившимся отцом. Или как Морской бог, совсем недавно стоявший перед ним самим. Совсем недавно. Этой ночью. Тысячу лет назад.
– Потребовал, – услышал Громовержец голос Ясика. – Точно, потребовал. – Ясик хмыкнул. – Это я еще не совсем проснулся. Но наш друг не обиделся. Ты ведь не обиделся? – Ясик ткнул Громовержца кулаком в живот.
Воронки смерчей превратились в два кружка-глаза и улыбающийся рот под ними. Как на детском рисунке.
– Мир, дружба, равенство и братство? – улыбаясь, спросил Ясик.
– Нам пора, – сказал Громовержец.
– Хорошо, – сказал Ясик, и они все втроем оказались на поляне Совета.
Воин от неожиданности выронил чашу, из богинь – Ясик не успел рассмотреть, кто именно, – вскрикнула совсем по-бабьи.
Громовержец скрипнул зубами. Унижало не то, что Ясик перенес его и Красотку на Общий остров не спросив. Унижало то, что он это сделал, затратив столько Силы, что Громовержцу ее хватило бы на месяц нескучного существования.
Ясик, довольный произведенным эффектом, одним движением соорудив себе кресло из облаков, уселся в него и благожелательно воззрился на собравшихся богов. Все собрались, отметил он. И ждали как миленькие. И наверное, устроили здесь базар, решая, кто пойдет прерывать бесценный сон Верховного. А Громовержец – смельчак, подумал Ясик. Кто бы мог подумать? Стоял перед Верховным, трусил, но даже не обделался. Молодец. Нужно его за это наказать. Сон Верховного – это неприкосновенно. Хотя, с другой стороны, действительно слишком уж важная весть. Если бы Громовержец промедлил, то его пришлось бы наверняка наказывать конкретно.
Боги расселись. Кто где. Несколько особенно обделенных Силой даже устроились на траве. И смотрели на Ясика как положено – снизу вверх и с подобострастием. Научились, сволочи, ненависть скрывать.
Громовержец остался стоять.
Блин, он ведь теперь выше Верховного, внезапно сообразил Ясик. Слишком низкое кресло тот соорудил себе. Можно было, конечно, немного кресло приподнять прямо сейчас, но это было бы слишком уж заметно, слишком уж отдавало бы суетой. Громовержец, похоже, тоже сообразил, что происходит, вон, на роже его даже мелькнула победная ухмылка.
Ясик чуть нахмурил лоб. Заметив это, Громовержец вздрогнул, оглянулся и, сделав шаг к камню, сел на него. Ясик прикрыл глаза. Молодец. Сообразил. Пожалуй, можно будет его не наказывать, а даже наградить.
– Насколько я понимаю, – Ясик обвел взглядом всех богов, – все мы знаем, зачем собрались. Наш уважаемый Громовержец выяснил наконец, кто такой Разрушитель. И как было договорено, мы собрались все вместе, чтобы выслушать, кто из нас забавляется Кровавыми жертвами. Может, Разрушитель сам признается?
Все боги смотрели на Ясика, старательно игнорируя друг друга. Каждый из них чувствовал, как Общая Сила вибрирует вокруг поляны Совета, готовая обрушиться на Разрушителя, кто бы им ни оказался
– Желающих добровольно признаться нет, – констатировал Ясик. – Ну, тогда слово предоставляется Громовержцу.
Громовержец кивнул. Откашлялся. Что-то в нем было не так. Чем-то он сейчас отличался от всех остальных богов. Ясик нахмурился, прислушиваясь к своим ощущениям, и вдруг понял, что Громовержец не держит свою Силу наготове. Он будто не ожидает противодействия со стороны разоблаченного Разрушителя. И кстати, он ведь вначале собрал всех богов и только потом отправился за Верховным. А ведь любой из обитателей Островов, окажись он Разрушителем мог бы скомкать Громовержца, унести его подальше от Островов и… Разрушитель мог такое устроить. Они все знали, что такое Сила Кровавой жертвы. А ведь тогда, если честно, Безумному богу Кровавую жертву приносили не так чтобы обильно.
Так себя вести вечно испуганный Громовержец мог только в том случае…
– Мне кажется, – сказал Громовержец, – что Разрушителя среди нас нет.
Если бы он одновременно взорвал все свои перуны на этой поляне, то и тогда не произвел бы большего впечатления. Боги замерли. Только Ясик улыбнулся уголками губ и спокойно спросил:
– Мне казалось, что ты обещал ТОЧНО назвать Разрушителя. Или я ошибся?
– Я назову, – сказал Громовержец. – Только вначале я хотел сказать, что среди нас его нет.
– Ты это сказал. Дальше, – сухо попросил Ясик.
– Если можно, я по порядку, чтобы все стало понятно… – Голос Громовержца приобрел просительные интонации.
– Никто не возражает, чтобы все стало понятно? – спросил Ясик, ни к кому конкретно не обращаясь, да и не ожидая ответа. – Давай по порядку.
– Я подумал… – сказал Громовержец.
– Что ты говоришь! – изумился Ясик и всплеснул руками.
– Может, ты заткнешься? – спросила Дева. Все испуганно посмотрели на нее, а Ясик засмеялся:
– Извини, милая. Конечно, я заткнусь.
Ясик позволил улыбке превратиться в оскал, потом обернулся к Громовержцу и сказал:
– Продолжай.
Громовержец кивнул.
– Я подумал…
Пауза. Короткий взгляд на Ясика. Тот молча приложил руку к губам.
– Я подумал, что, в сущности, Разрушитель – это Безумный бог. Бог, сошедший с ума от того, что ему приносили человеческие жертвы. Так? – Громовержец посмотрел отчего-то на Певца, и тот торопливо закивал. – Единственное отличие – он научился скрывать свое безумие. А это до сих пор не удавалось никому из богов.
Громовержец опустил взгляд, словно собираясь с силами. Или со смелостью.
– Я думаю, что каждый из нас… – Громовержец потер лоб, – каждый из нас когда-то пробовал Кровавую жертву.
Стало так тихо, будто все вокруг – и боги, и море, и весь мир – превратилось в вибрирующий от внутреннего напряжения хрусталь.
– Пробовали, – сказал Громовержец.
Он слишком хорошо помнил, как явился, лично явился к жрецу крохотной, на четыре хижины, деревни и потребовал принести в жертву умирающего старика. Деревня была в глухомани, людей в ней почти не было, да и Силы в старике оставалось всего ничего – все было рассчитано скрупулезно. Но когда ударила в мозг вспышка черного безумного пламени, когда весь мир превратился вдруг в прозрачный хрупкий узор, который он мог уничтожить одним движением руки, одним только желанием, когда он вдруг понял, что люди, столпившиеся вокруг жертвенника, всего лишь смешные беспомощные куклы, которые так смешно ломаются, когда…
Когда он пришел в себя, в деревне уже никого не было. Не было живых. И деревни не было. И не было большого куска леса. А на их месте возвышалась уродливая черная скала. И осталось жутковато-сладостное воспоминание о вспышке.
Потом он специально вернулся на то место и уничтожил скалу. И это потребовало у него времени и Силы.
Все боги молчали, но именно это молчание, даже молчание Ясика, выдавало их с головой. Каждый пробовал это. И каждый боялся этого воспоминания.
