– Нет, – покачал головой Мастер, – ты не станешь забытой богиней. Поверь. Остальные – могут. А ты и я – никогда.
Мастер подошел к Самке и взял ее за подбородок, повернул лицо к себе. От неожиданности Самка не сопротивлялась.
– Знаешь, почему я с тобой все еще вожусь? – спросил Мастер. – Почему остальные боги от тебя шарахаются, а я – нет?
– А тебе больше никто не дает, – быстро ответила Самка.
– Из богинь? Точно, да я и не прошу. А смертных женщин – сколько угодно. Думаешь, богиня чем-то отличается от смертной? – Мастер сдавил подбородок Самки.
– Больно! – сказала Самка.
– Знаю, – сказал Мастер. – Мы с тобой очень похожи. Не находишь?
– В зеркало на себя посмотри, – вырвалась наконец Самка, – урод!
И чего она здесь сидит? Слушает этот бред. Давно нужно было его послать к демонам. Или вот сегодня уйти сразу после того, как он признался, что видел Алого. Сказать Ясику. Посмотрели бы, как это можно – не успеть вывернуть тупому уроду вторую ногу. «Уйти», – думала Самка, но продолжала сидеть на этом несуразном деревянном табурете.
– Мы похожи. Похожи, – повторил Мастер. – И если ты не хочешь на Забытые острова, то будешь держаться меня. Меня. Сама все потом поймешь. Уже скоро.
Самка замерла. Ее словно громом поразило.
– Ты… – пробормотала Самка, – это ты – Разрушитель?
– А если и так, – засмеялся Мастер.
Он повернул руку ладонью вверх, и в нее легко перелетел каменный шар глобуса.
– Разрушитель должен разрушить мир? – спросил Мастер.
Шар, вращаясь, взлетел в воздух, сверкнул в свете факелов двумя хрустальными полусферами.
– Вот так? – спросил Мастер и щелкнул пальцами.
Каменный шар распался вдруг на мелкие кусочки, которые продолжали вращаться, с хрустом перетирая друг друга. Все мельче и мельче. В пыль. Ветерок вынес облако пыли из храма.
Самка закрыла глаза.
– Страшно? – спросил Мастер.
– Не нужно, – быстро забормотала Самка, – пожалуйста, не нужно. Не трогай меня… Прошу… Я никому… Честно. Клянусь… Я никому не скажу. Не нужно меня в Бездну…
– Дура, – сказал Мастер.
– Да, дура. Дура, – согласилась Самка. – Я могу делать что угодно. Тебе… Хочешь? Только…
– Думаешь, Разрушитель – это самое страшное? – спросил Мастер.
Он шагнул к столу и согнулся, со стоном вцепившись в покалеченную ногу. Проклятый Ясик. Недолго осталось. Совсем недолго. Пусть он пока повеселится.
А Ясноглазый не веселился. Наоборот, он был раздражен и зол. И… Он не мог понять – зачем? Зачем кому-то понадобился этот вонючий пророк?
Никто, кроме бога, не мог забрать этого Младшего дракона из Зверинца. Ведь никто. И зачем?
И если бы Ясику в голову не пришла мысль взглянуть, как там дела у человечка, попавшего в Зверинец, то так до сих пор Верховный бог и не знал бы, что нету в Зверинце человека. Нет. А есть неподвижная туша Сторукого. И туша эта обожжена. Все сто рук торчат, как обугленный лес. И нет человечка. А от мертвого Сторукого разит Силой.
Понятно, что только бог мог попасть в Зверинец. Понятно, что только бог мог спалить Сторукого. И только бог мог утащить Младшего дракона. Но зачем? Зачем?
Весь этот треп по поводу Того, Кто Вернулся, – это только повод держать всех богов в напряжении, заставить их еще подозрительнее смотреть друг на друга. Этот повод он сам придумал, сам Ясноглазый. Что бы там ни говорили о пророчестве и памяти о Том, Кто Должен Вернуться, реально за этим ничего не стояло. Только страх богов. Попытка объяснить, как Бездна могла кого-то выпустить. Скажите, пожалуйста, – молитвы людей! Чушь, нужно собраться сотням, тысячам смертных, чтобы пробиться в Бездну, достучаться до страдающего сознания брошенного туда бога. И дотянуться оттуда бог не сможет, ему некогда об этом подумать… Страдания не дают ему это сделать.
Ясик знает это точно. Что бы там ни плел о своих путешествиях в Бездну Певец, все на самом деле значительно проще. И сложнее. Не нужно петь песенки и играть на лире. Тупо используя Силу, Ясик как-то проломился в Бездну. И даже смог найти Алого. Только Алый этого не понял и не запомнил. Алому было плохо. До сих пор приятно вспоминать, как плохо было Алому. И как потом стало страшно, что на обратную дорогу Силы не хватит.
Ясноглазый никому не рассказывал о своем путешествии и никогда больше не станет его повторять. Он и тогда пошел только из любопытства. От скуки. Тогда никто еще не слышал о Разрушителе, а Силы казалось так много… Сразу после победы над Безумным богом.
Даже если вдруг Алый сейчас заявит свои права, объявит себя Тем, Кто Вернулся… Что из того? Сколько там будет народу? Сотня? Две? Тысяча? Пусть даже десять тысяч. Ерунда. В кулак – и в Бездну. Или даже еще лучше – в Западный мир. К дикарям, не понимающим даже, что могут быть боги, а не просто раскрашенные камни и куски дерева. Это в том случае, если Алый очень сильно попросит. Пустить его туда, на Запад, и подождать, когда он сможет хоть что-то сделать. А он сможет. И тогда – вмешаться. И подмять все под себя. Если к тому моменту в этом еще будет необходимость.
Ясик осмотрел Зверинец тщательно. Ни единого следа. А он не обращал внимания на возмущение Силы. Хотя тут, на Островах, Сила не то что возмущена, она воет и вибрирует. Ни хрена не проследишь путь бога. Он даже как-то прикидывал, не может ли Разрушитель просто прятаться здесь, в этом хаосе Силы. Не сможет. Не тот уровень. Кровавая жертва оставляет отчетливый черный след. И в принципе, Разрушитель должен светиться черным светом Кровавой жертвы. Но не светится.
А теперь еще и пропажа Младшего дракона. Кто-то из богов решил поставить на Алого? На Того, Кто Вернулся? Или просто решил досадить Ясноглазому? Они думают, что Алый… – или как там его сейчас называют? – Бродяга, сможет что-либо?
Ясноглазый усмехнулся. Они мнят себя умными и хитрыми. Тем больнее для них будет разочарование. Посмотрим, что дальше будет делать Алый Бродяга. Ясик засмеялся. Интересное прозвище, как раз для героического эпоса. Сказание об Алом Бродяге, который ушел, чтобы вернуться. Подождем, что он предпримет.
– Подождем, – сказал Семивратец, разглядывая письмо от жены.
Хитрец, сидевший рядом с царем Семивратья, не возражал. Он даже выглядел немного удивленным. Когда корабли были вытащены на берег, Семивратец прочитал привезенное Жеребцом письмо и срочно послал за Хитрецом. Такие фокусы по его части.
Да, история с солнцем, проломом и Горой, а также счастливое избавление от кочевников – все это могло потрясти любого. Вон, в лагере сейчас только и разговоров об этом. К Семивратцу пока еще никто из вождей не подходил, но к вечеру расспросы неминуемы. Они все здесь отвыкли от прямого вмешательства богов. Но вот вторая часть письма была предназначена царю Семивратья. И поразила его не меньше, чем первая. А может, даже и больше.
