Как тебя зовут, спросил утром второго дня аббат.
И она ответила.
– Мама звала меня Солнышко.
III
Антихрист воссядет в храме Божьем, то есть в святой церкви, муча и терзая всех христиан, и будет он возвышен и возвеличен, ибо в нем пребудет сам Диавол...
Адсон из Монтье-ан-Дер
Жители Трех деревень были людьми осторожными. Время было трудное, по округе шаталось много всякого – от шевалье до швали. И каждый норовил что-то стибрить или урвать, или еще какую гадость совершить. Поэтому жители Трех деревень, выставляя постоянные наблюдательные посты на побережье, не забывали о подходах со стороны суши. В бесчисленных деревенских преданиях рассказывалось о нападениях ужасных злобных разбойников, и даже чудовищ, совершенно нечеловеческих. Вот чтобы неожиданных гостей было поменьше, над дорогой, сразу за поворотом к Кладбищу за холмами, на Страж-скале, дежурили деревенские парни. Место было не столь ответственное, как на берегу, и на Страж-скалу выставляли обычно одного более или менее взрослого парня и двух-трех мальчишек.
Заметив что-то необычное, мальчики бежали в деревни и в замок. Заметив что-то опасное, жгли сигнальный костер. В смысле – должны были жечь. Давненько не приближалась опасность с суши. С тех самых пор, как в Три деревни приехал Хозяин. Между прочим, деревенские жители точно и не помнили, сколько именно лет назад произошел тот памятный захват замка.
Кто-то говорил, что лет тридцать назад, кто-то – сорок. Рассуждая на эту тему, селяне как-то упускали из виду, что Хозяину на вид от силы лет тридцать. Селяне вообще воспринимали Хозяина как нечто данное... если не Богом, так судьбой. Деревенские священники ясности в это дело не вносили.
Тот, который прибыл вместе с Хозяином, прожил в деревне недолго и куда-то уехал. Куда, зачем и, главное, надолго ли – никто толком и не помнил. Или даже не помнил вообще. На место уехавшего приехал новый, потом следующий, потом... Обычно святые отцы в Трех деревнях дольше пяти-шести лет не задерживались, и сколько их прошло перед равнодушными взорами селян за все это время, Три деревни даже не старались себе представить.
У них было море. Возле моря был замок. В замке был Хозяин. И даже если он уезжал на год-два, то обязательно возвращался. Это было незыблемо. Все остальное проходило мимо Трех деревень, не оставляя заметных следов и не вызывая особой печали.
Тот мертвый корабль на камнях, убитые на нем, и даже два погибших парня перестали занимать воображение жителей Трех деревень достаточно быстро. Почти сразу за похоронами пришло Рождество, которое в деревнях отмечалось шумно и, главное, долго. А нынешний священник, выполнив обязательные ритуалы, в веселье селян не вмешивался. И в сроках не ограничивал.
В этом году особенно, ибо все свое время посвящал изучению странной книги, найденной у ассасина. Крестьяне этого не знали, хотя казнь убийцы взбудоражила их значительно больше, чем все последние события. Не каждый день простой народ получал возможность пытать и казнить ближнего своего. Хотя и тут жители Трех деревень имели взгляды простые, значительно облегчающие восприятие мира. Люди – это они, жители Трех деревень. Все остальные... Нет, не звери, конечно, но так себе, живые существа. Может быть, даже и с душой. И вышибить при случае эту самую душу из враждебного тела было в Трех деревнях делом простым и понятным. Не до смерти, как говаривали старики, отправляя своих мужиков с обозом в ближний город. То, что драка получится при любом раскладе, обсуждению не подлежало. Ну как не набить морду чужому. Даже пусть и в его родном городе. Чужой, да еще городской! Видали мы ваших городских. И – таки видали.
Даже не старые еще деревенские помнили, как приехали было в Три деревни люди от графа. Или от какого-то барона. В общем, от кого-то из знатных. И сообщили, что задолжали Три деревни подати, что полагается с них, помимо этого, работа в чьем-то замке, да еще требовалось выставлять одного вооруженного воина от шести домов, а еще...
Спорный вопрос разрешил Хозяин и, как говорили, его приятель, случившийся тогда в гостях. Что именно Хозяин говорил сборщикам налогов, никто не помнил, но то, что сборщики, сильно надеявшиеся на численный перевес и имя своего повелителя, из деревень ушли пешие, без оружия и в синяках, передавалось из года в год. И били их, по требованию Хозяина, по правилам. Старшему над ними, в золотых шпорах и с золотой цепью на шее, все объяснил лично Хозяин, ссадив его с коня и обломав его собственное копье ему же о спину. Оруженосцу набил физиономию и ободрал доспехи, как кору с дерева, гость Хозяина. А ратников метелили всем миром, стараясь, однако, ничего особенно не повредить.
Очень было весело, рассказывали очевидцы и участники, а слушатели, молодые и охочие до развлечений, цокали языками и качали головами. Были же времена!
И вот, заметив к полудню выехавшую из ближнего леса кавалькаду, дозорные мальчишки оживились. Неужто и на их век выпало что-то забавное? Может быть, даже забавнее, чем корчащийся на колу сарацинский убийца.
Ехали по старой, чуть примороженной дороге, десятка три всадников. В середине колонны качалась на ухабах крытая повозка, а вот флага какого, или просто значка над всадниками не было.
За налогами приехали, выкрикнул запыхавшийся мальчишка радостно. И телега с ними!
В колокол звонить не стали. Длинного, который теперь стал кем-то вроде официального гонца в замок, деревенские отправили к Хозяину, а сами, не особо суетясь, стали извлекать из потайных мест колющие, режущие и рубящие предметы, в хозяйстве обычно не использовавшиеся.
Если бы ехавший в повозке посол из Рима знал, что ему готовят такую встречу, то тут же повернул бы обратно. Или остановился бы, не въезжая в деревни, а послал бы одного из своих людей в замок. Посол был человеком, далеким от таких грубых вещей, как меч или топор. Если кто-то уж очень мешал святой церкви или самому послу, то тогда можно было воспользоваться ядом. Изящно и красиво. В городе, среди цивилизованных людей, это работало безотказно. А как прикажете защищаться ядом на лесной дороге, когда десятка три каких-то мерзавцев попытались остановить повозку. Охрана немного отстала как раз, и только четыре всадника сопровождали посла непосредственно.
Было так страшно, что посол задернул занавеси на окнах повозки, сидел, зажав уши и шепча молитвы, до тех пор, пока дверцу не распахнул начальник охраны. Посол вначале чуть не потерял сознание, решив, что это разбойники покончили с охраной и теперь торопятся заняться им, а потом радостно улыбнулся, услышав, что охрана вовремя прибыла к месту стычки и теперь просит разрешения задержаться ненадолго, чтобы повесить пятерых взятых в плен.
Повозка и охрана проехали через Три деревни, не задерживаясь возле церкви, и остановились перед опущенным замковым мостом. На мосту стоял сельский парень, держащий шапку в руках. С некоторым достоинством дождавшись, пока передовой всадник подъедет поближе, Длинный, бормотавший перед этим для памяти свою речь, набрал воздуху в грудь и выкрикнул:
