– Куда? – задала уточняющий вопрос Шура. – В
квартиру побольше?
– Не в квартиру, а в дом. Птицефабрика, на которой дядя
Витя работает, коттеджный поселок выстроила… Вот туда они и переезжают.
– Это тот, что на окраине города? У леса?
Вера, издав очередной вздох, утвердительно кивнула. И тут
настала очередь Шуры нервно моргать. Поселок, о котором шла речь, находился
очень далеко от района, где жили Одинец и Чайка, а значит, теперь они будут
гораздо реже видеться. Раньше-то постоянно со Стасом на улице сталкивались. И
из школы вместе ходили. Стас с Верой, конечно, и без нее бы прекрасно дошли, но
Шура (она жила на другой улице, и ей нужно было двигать в противоположном
направлении) вызывалась их провожать. А потом могла у Чаек остаться, потому что
ее принц частенько к ним забегал: то попить – на третий этаж подниматься было
лень, то в туалет, то домашнее задание списать. А теперь, получается, что Стас станет
обитать на другом конце города, и встречаться доведется только в школе… А до
нового учебного года – еще два месяца!
– Стас! – услышала Шура голос тети Оли Радугиной.
Она вышла из подъезда, держа в руках коробку с посудой, и стала оборачиваться,
выискивая сына взглядом. Но того поблизости не было. – Девочки, –
обратилась тетя Оля к Шуре и Вере, – вы Стаса не видели?
Обе синхронно мотнули головами.
– Что за негодник! – воскликнула тетя Оля
раздраженно. – Ведь велено было сидеть на лавке у подъезда… – И, обратившись
к шоферу, сказала: – Подождите пять минут, я сына поищу! – После чего
поставила коробку в кузов и заторопилась в сторону школьного двора, где Стас
частенько пропадал, играя с пацанами в футбол.
Когда она скрылась, Вера наклонилась к Шуриному уху и
прошептала:
– Зря она туда пошла, Стас в другом месте.
– В каком?
– На чердаке вон того дома. – Вера указала
подбородком на стоящую по соседству кирпичную двухэтажку.
– Чего он там забыл?
– Прячется.
– От кого?
– От матери. Не хочет переезжать. Говорит, надоело.
Только привыкнешь к району, квартире, как опять надо срываться…
– Все равно его найдут, – тяжело вздохнула
Шура. – И заставят переехать.
– Не найдут, – заупрямилась Вера. – Никто,
кроме нас, не знает, что он там, а мы не проболтаемся.
– Рано или поздно он спустится, и тогда…
– Мы все продумали. Выходить он будет, только когда
стемнеет. А днем я буду к нему ходить – еду носить.
– Я тоже буду! – горячо подхватила Шура, в тот
момент не думая о том, что им с сестрой порой самим есть нечего. – А пойдем
его сейчас проведаем?
И, не дожидаясь Вериного согласия, Шура зашагала к заветному
дому. Правда, на полпути девочек перехватила тетя Оля, выбежавшая из-за угла
школы.
– Нет его там! – всплеснула она руками. –
Куда ж он запропастился? – И тетя Оля беспомощно спросила: – Ну что мне
теперь делать? В милицию, что ли, звонить?
– Зачем же сразу в милицию? – робко сказала Вера.
– А вдруг с ним что-нибудь нехорошее случилось? Что,
если его увел какой-нибудь извращенец? – Женщина волновалась все больше и
начала уже всхлипывать: – Я читала вчера в газете, что в соседнем городе одного
мальчика нашли мертвым в городском парке… Над ним сначала поиздевались, а потом
убили. Средь бела дня!
– Да не переживайте вы так.
Но тетя Оля не слышала Веру:
– Стасик у меня такой доверчивый… И любопытный! Вдруг
дядька какой позвал его, пообещав мопед показать или еще что? Он же пойдет…
По ее лицу потекли слезы. Вера ни разу не видела тетю Олю
плачущей. Как и просто взволнованной. Мама Стаса всегда была само спокойствие.
А сейчас прямо буря эмоций! Вере стало очень ее жаль.
– Девочки, – умоляюще проговорила Радугина, –
вы правда не знаете, где Стасик?
– Нет, – ответила Шура, упрямо поджав губы.
– А я знаю, – выдохнула Вера. – Он на чердаке
прячется.
– Зачем? – округлила свои синие, такие похожие на
Стасовы глаза тетя Оля.
– Уезжать не хочет.
– Да как он… да я ему… – Слезы потекли еще
обильнее, но теперь это были слезы облегчения. – Ну, я ему задам!
И тетя Оля, утирая мокрое лицо, бросилась к дому, где
прятался Стас. Вера проводила ее взглядом, а когда женщина скрылась в подъезде,
повернулась к подруге и не узнала ее. Шура была сама на себя не похожа. Ее
некрасивое, но довольно приятное лицо обычно было приветливым, сейчас же на нем
застыло такое злобное выражение, что оно казалось отталкивающим. Круглые щеки
алели, пуговичный нос заострился, а небольшие каре-зеленые глаза смотрели на
Веру с ненавистью.
– Предательница… – процедила она сквозь
зубы. – Стукачка…
– Шур, ты чего обзываешься? – испуганно спросила
Вера.
– Зачем ты Стаса заложила? Подруга, называется. Он тебе
по секрету, а ты… Стукачка и есть!
– Но тетя Оля плакала… Мне стало ее жалко…
– Из-за тебя Стаса увезут! – закричала
Шура. – Если бы не ты… – Она закашлялась, подступившие к горлу слезы
мешали дышать. – Ты мне больше не подруга, слышишь? Не желаю тебя знать!
Опарыш!
И, развернувшись на стоптанных каблуках, унеслась, ни разу
не обернувшись. Да и зачем оглядываться? Она и так знала, что увидела бы,
посмотрев назад, – Вера совершенно точно плачет, низко опустив свою
белобрысую голову и вздрагивая худым тельцем. Шура часто видела ее в таком
состоянии, и сердце ее всегда сжималось от жалости, а единственным желанием
было – защитить несчастное создание от враждебного мира. Но сегодня Шура не
испытывала жалости, и враждебность к Вере проявила именно она… А все из-за
Стаса! Невыносимо было думать о том, что теперь он будет далеко, вот и
сорвалась на бедную Веру. «Погорячилась, – вынуждена была признать
Шура. – Ну да ладно, отойду, извинюсь…»
Но извиниться не получилось. Когда Шура отошла от гнева (а
произошло это спустя две недели) и явилась в гости к Чайкам, тетя Ульяна
сказала, что Вера уехала в пионерский лагерь.
* * *
Вера сидела в автобусе, прижав к груди клетчатый чемодан, и
мечтала о том моменте, когда наконец попадет домой. Кто бы знал, как невыносимо
ей было находиться вдали от него, привычного, уютного, родного, и от мамы,
единственной, любимой, самой лучшей на свете. Именно из-за разлуки с мамой Вера
страдала больше всего. То, что ее в лагере травили, как когда-то в школе,
девочка стойко сносила. К этому ей было не привыкать, а вот расставаться с
мамой дольше чем на неделю ей еще не приходилось. Но та неделя без Ульяны
(когда они ездили с классом в тур по Золотому кольцу) пролетела незаметно, ведь
с ней рядом был Стас, он и опекал, и развлекал, и защищал. А в лагерь Вера
отправилась совсем одна. Она очень не хотела ехать, плакала и просила маму
сдать путевку, но та не давала себя разжалобить, отмахивалась: «Хватит, Вера,
быть малым дитем, пора взрослеть и от моего подола отрываться. А еще – учиться
ладить с людьми. Не вечно же Стас тебя опекать будет…» И с мукой в голосе
добавляла: «И мне дай хоть немножко отдохнуть, одной побыть… Я так устала, так
устала!»
