И Вера дала матери отдохнуть от себя. Она и сама видела, как
та устала. Поэтому поехала в лагерь, заранее зная, что там ей будет невыносимо.
Что ж, придется три недели помучиться, главное – чтоб маме было хорошо!
За все то время, что Вера пробыла в лагере, Ульяна приехала
к дочери всего один раз. Сказала, очень неудобно добираться, а она неважно себя
чувствует. Вера и сама видела, что мать не в самой лучшей форме: лицо
осунулось, щеки бледные, а глаза грустные-грустные. В последнее время у нее они
такими всегда были, но в день визита печаль, излучаемая ими, стала почти
осязаемой…
Автобус подкатил к зданию администрации города. На площади
перед ним кучкой стояли встречающие. Вера вытянула шею, чтобы отыскать в толпе
маму. Но той не было видно.
– Чайка, чего расселась? – прикрикнула на нее
сопровождающая детей старшая пионервожатая. – Ты на переднем сиденье,
значит, тебе и выходить первой.
Вера послушно встала и вышла. Она не понимала, почему ее не
любят не только дети, но и воспитатели, вожатые, руководители кружков, пока не
услышала разговор физрука с музыкантшей. «Что за жалкое создание? –
вздохнула последняя, увидев, как Вера, убежав от одного из травивших ее
пацанов, села на крылечко. Музыкантша думала, что девочка ничего не
слышит. – Терпеть не могу таких детей!» – «Я тоже не люблю слабаков, –
поддакнул физрук. – Надо уметь давать отпор, а то затравят… Как
эту». – «Вот именно! А то делать нам больше нечего, только следить за тем,
чтоб ее не покалечили…» Вера тогда весь вечер проплакала, а утром побежала
звонить маме и просить забрать ее из лагеря. Но Ульяна трубку не подняла.
Пришлось Вере ждать окончания смены и уезжать из лагеря вместе с остальными
ребятами. Но как же она от них отличалась! Те обменивались адресами,
сувенирами, расписывались друг у друга на фотографиях, обнимались и
договаривались о встрече в следующем году. Вера же стояла в сторонке и думала
только об одном: как бы быстрее попасть домой…
И вот свершилось! Она уже в городе. До дома – рукой подать.
Либо пешком за двадцать минут, либо на автобусе за семь. Они, конечно, поедут
на автобусе, потому что чемодан у Веры тяжелый, да и мама, наверное, еще не до
конца выздоровела…
Кстати, где она?
– Что, Чайка, не встречают? – спросила у Веры
старшая вожатая.
Та мотнула головой.
– Сама-то до дома доберешься?
Вера утвердительно кивнула и, с трудом оторвав чемодан от
земли, засеменила в сторону автобусной остановки.
Маршрутка пришла быстро. Вера забралась в салон и всю
дорогу, не отрываясь, смотрела в окно. Вдруг маму увидит? Что, если она просто
время прибытия автобуса перепутала. Или у нее часы отстают. Или уснула, а
будильник не завела… Ведь не могла она просто взять и не прийти.
Но мама по дороге ей не встретилась. Вера одна добралась до
дома и, пыхтя под тяжестью чемодана, побрела к подъезду. На лавочке возле него
сидели соседки. Они поприветствовали Веру и стали приставать с расспросами, но
девочка не желала задерживаться, проигнорировала их реплики и нырнула в
подъезд. Преодолев семь ступенек, последнее препятствие, подскочила к двери в
квартиру и стукнула по ней коленом. Мама не открыла. «На работу, наверное,
вызвали», – подумала Вера. Достала ключ, сунула его в замочную скважину,
отперла дверь и с наслаждением втянула носом запах родного дома. Наконец-то!
– Мама, ма-ам! – прокричала Вера, вваливаясь в
прихожую.
Никто не ответил. Выходит, ее на самом деле на работу
вызвали (Ульяна была ассистирующей хирургической сестрой, и такое часто
случалось). Если б она спала, Верин стук и крик давно бы ее разбудили…
Втащив надоевший чемодан в прихожую, Вера закрыла дверь и
прямиком направилась в кухню – она проголодалась. Но на полпути вспомнила о
том, что перед едой надо мыть руки, и остановилась возле ванной. Потянулась к
выключателю, но оказалось, что свет в ванной зажжен. «Как это похоже на маму, –
подумалось Вере. – Она такая рассеянная, постоянно забывает гасить свет…»
Мысль оборвалась. Резко, будто налетела на невидимую
преграду. Потому что Вера уже открыла дверь в ванную и увидела…
Маму!
Ни на какую работу Ульяна не ушла. Она была дома. В ванне.
Лежала, погрузившись в воду до подбородка, и не двигалась. Лицо ее было белым,
белее эмалированной ванны, а вода не обычной: не чуть желтоватой от ржавчины в
трубах, а розовой, как смородиновый компот, так любимый Верой…
Но самым страшным было не это, а то, что запястья Ульяны
перечеркивали две почерневшие раны, похожие на двух жутких пиявок.
– Мамочка… – прошептал девочка, делая шаг
вперед. – Мама…
И потянулась рукой к лицу матери. Но когда пальцы коснулись
его и ощутили обжигающий холод, Вера шарахнулась назад и закричала так
пронзительно, что на время оглохла от собственного ора. А сидящие у подъезда
соседки его услышали и поспешили в квартиру Чаек, чтобы узнать, что заставило
всегда тихую Верочку издавать такие душераздирающие крики. Когда же им стала ясна
причина (увидев Ульяну в ванне, одна начала истово креститься, вторая
схватилась за сердце и попятилась), женщины увели уже сипящую Веру в соседнюю
квартиру, вызвали «Скорую», милицию и Виктора Сергеевича Радугина.
* * *
Похорон Вера не помнила. Как и дней, предшествовавших им.
Единственное, что осталось у нее в памяти на долгие годы, это мамино лицо в
окружении белых кружев савана: изжелта-бледное, с заострившимся носом,
ввалившимися щеками и ссохшимися губами. Вера днем и ночью сидела у гроба, не
отрывая от мамы взгляда. Возможно, она засыпала на какое-то время, но так как и
во сне видела только мертвое мамино лицо, то ей казалось, что она не смыкала
глаз. И не ела! Хотя ее насильно кормили, но Вера не чувствовала вкуса еды. Она
только постоянно хотела пить. Набирала литровую банку воды, ставила себе на
колени и прихлебывала из нее мелкими глотками. И все смотрела, смотрела на
маму…
Ульяну Чайку похоронили жарким августовским днем. Когда
траурная процессия проходила по улице, мимо шли горожане в сарафанах и шортах,
с надувными матрасами и зонтами от солнца, направляясь на речку.
После похорон были поминки. Их устроили в столовой
птицефабрики. Было воскресенье, предприятие по выходным не работало, но дядя
Витя распорядился, чтобы столовую открыли. Еще он выделил машины, заказал
памятник, но самое главное – нашел адрес старшей сестры Ульяны Чайки и сообщил
ей о смерти родственницы. Та приехала на похороны, а чуть позже взяла над Верой
опекунство.
Сестру Ульяны звали Катериной. Она была одинокой, характер
имела весьма сложный. Когда Вера немного пришла себя после кончины матери и
уразумела, что женщина, находящаяся все дни рядом, ее тетка, прежде всего она
подумала: сестры совсем не похожи. Младшая, Ульяна, была миниатюрной,
женственной и очень симпатичной. Катерина же являлась ее полной
противоположностью: высоченная, нескладная, с мужицкой фигурой и грубым лицом,
она была даже неприятной. К тому же у нее оказался очень низкий, хрипловатый
голос, от звука которого Верочка поначалу вздрагивала – ведь она привыкла к
нежному журчанию голоса своей мамочки.
