Шура начала присматриваться к окружающим ее парням, но была
разочарована: среди них не было ни одного достойного. Что, собственно,
неудивительно, поскольку выбор был очень ограничен: она больше контактировала
со взрослыми мужиками (слесарями из ЖЭКа или водителями), а с молодыми людьми
общалась мало, если только с соседями или бывшими одноклассниками. Один из
последних, Олежка Яшин, попытался с Шурой заигрывать, но представить его в
качестве своего кавалера она решительно не могла. И дело было не только в том,
что он был из породы как называемых «чуханов», но еще и в его безнадежной
влюбленности в Катю Старкову. Нет, ей был нужен парень, сердце которого
свободно – до той поры, пока его не займет она, Шура.
Федора Пронькина, с которым они частенько трепались в
автобусе, возвращаясь с работы, она также не брала в расчет. Хотя тот был
гораздо интереснее Олега. С возрастом он, правда, стал однозначным шатеном, но
это не очень его портило, лицо оставалось таким же приятным, и поговорить с
Федей было о чем, но не чувствовала Шура в нем мужественности. Как был он для
нее чем-то вроде подружки в штанах, так и остался. Ко всему прочему она не
любила парней, которые не умеют пить. А Пронькин был как раз из их числа – на
грудь принимал редко, но когда случалось, быстро хмелел, становился
совершеннейшим идиотом, и его почти сразу начинало рвать. Ну, разве это
по-мужски?
А вот другого одноклассника, Петьку Кочетова, она не
отказалась бы иметь в кавалерах. Он, как и Шура, ушел после восьмого класса в
ПТУ, которое, едва получив автомобильные права, бросил. Со старшими товарищами
он угонял мотоциклы и мопеды и разбирал их на запчасти, поэтому деньги у парня
имелись, что позволяло ему одеваться в настоящую «варенку» и курить сигареты
«Кэмел». А еще Кочет ходил в качалку и был сложен, как Аполлон. Лицом вот
только не вышел, но репутация «плохого парня» с лихвой это компенсировала. В
общем, многие девушки на Петю заглядывались, и Шура не была исключением, да
беда в том, что Кочетов своими ровесницами не интересовался. Он связывался
исключительно с женщинами на семь-десять лет старше себя, предпочитая их
ломакам-малолеткам, с которыми мало того, что замучаешься ухаживать, чтоб
уложить в постель, так еще и в койке со скуки помрешь. То ли дело разведенки –
они и выпендриваться долго не будут и в сексе класс покажут.
Однако именно благодаря Петьке Шура познакомилась со своим
первым ухажером. Звали его Андрюхой. Они вместе с Кочетом учились в ПТУ. Когда
парня поколотили ребята из соседнего поселка, Петя привел его к Шуре, чтоб она
смыла ему кровь и рубашку порванную зашила. Та сделала все, о чем просили. На
следующий день Андрюха явился ее отблагодарить. В качестве благодарности были
преподнесены бутылка «Алиготе», шоколадка и пачка «Родопи». Совместными
усилиями подарки они употребили, после чего Андрюха стал к Шуре приставать. И
ладно бы просто с поцелуями лез, против них она ничего не имела, так ведь
лифчик взялся расстегивать и юбку задирать. Шура дала ему от ворот поворот и
объяснила, что ЭТО сделает только с тем, кто ее полюбит. Андрюха намотал ее
слова на ус и в следующую встречу стал твердить о своих нежданно вспыхнувших к
Шуре чувствах. Она, естественно, поверила не сразу. Но спустя месяц, когда
Андрюха доказал свою искренность (погулял с ней при луне и перенес ее через
лужу), Шура позволила ему лишить ее девственности, после чего любовный пыл
кавалера несколько поостыл, но не угас. Андрюха не перестал к Шуре захаживать,
но уже крайне редко, пока ей самой его визиты не надоели и она не изгнала его
из своей постели навсегда.
По проторенной Андрюхой дорожке пошли другие, не менее
охочие до секса. Теперь от поклонников у Шуры отбоя не было. Одно плохо – их
любви хватало ненадолго. Получив свое, парни устранялись, оставляя Шуру в
недоумении. Она не понимала, как такое возможно: еще вчера говорил, что без ума
от нее, а сегодня даже не замечает…
* * *
В их городе открылся бар. Событие было столь занимательным,
что его осветили в местной газете. В заведение, не имеющее названия (одно слово
«бар» на всех действовало магически), сразу потекли посетители. Особенно
популярен он был среди «золотой» молодежи города. «Серебряная» тоже туда
захаживала, но редко. А все из-за высокой стоимости входного билета и
дороговизны напитков, там продаваемых.
Шура, не относящаяся даже к «бронзовой» молодежи, ни разу в
баре не была, но мечтала туда попасть. И для этого копила деньги. Только
копились они медленно Та немногая наличность, которая у нее появлялась, была
честно заработанной – Шура сдавала родительские бутылки и мыла полы в подъездах
соседних домов. Наконец достаточная сумма набралась, и Шура стала готовиться к
походу в бар.
Первым делом она осветлила волосы. Вообще-то они у нее и так
были светлыми, но ей не нравился их оттенок: как прелое сено. После обработки
гидроперитом волосы стали белыми (правда, частично отвалились, но Шура особенно
не расстроилась, потому что придумала их зачесывать и полученный пучок
цементировать сладкой водой). Потом Одинец сварила модную перламутровую помаду:
взяла обычную, растопила в ложке, добавила туда серебрянки и – вуаля! –
перламутровая готова. А губы обвести можно не косметическим, а самым обычным
художественным карандашом…
С одеждой дела обстояли хуже. Сшить из старья актуальный
наряд не представлялось возможным. Тем более джинсы «Пирамиды», в которых щеголяли
все модники города. Пришлось ограничиться ношеными штанами. Она расшила их
яркими шнурками и пуговицами, чтоб немного освежить, а затертую попу прикрыла
длинным, вручную связанным свитером. Шура взяла образец в журнале «Бурда» и
была уверена, что не опозорится, надев эту вещь, а может, еще и модницей
прослывет. Тем более что на ногах у нее были не какие-нибудь паршивые сандалии,
а китайские кроссовки с длинными языками, за которыми она не поленилась
съездить в областной центр. И плевать, что за них пришлось отвалить чуть ли не
ее месячную зарплату. Главное – она теперь не хуже других!
Как жалки были ее потуги, Шура поняла сразу, как попала в
бар. За столиками сидели девушки, по сравнению с которыми она была просто
пугалом. Среди посетительниц, естественно, была и Катюша. Шура знала, что ее
воспитывает одна мать, работающая лаборанткой, и достатком семья Старковых
похвастаться не может, но бывшая одноклассница всегда выглядела не просто не
хуже, а лучше остальных. И дело было не только в яркой красоте Кати, но еще и в
вещах, которые она носила. Это такие, как Шура, сами себе что-то шили, а
Катерина одевалась только в импортное и красилась исключительно польской, а то
и итальянской косметикой. Чего это стоило ее маме, оставалось только гадать,
поскольку ежемесячной зарплаты лаборантки могло хватить лишь на две помады, но
Катя имела не только полную косметичку всевозможных тюбиков, но и обширный
гардероб. В тот день на ней были роскошная кожаная куртка, майка и джинсовая
мини-юбка. Довершали образ высокие белые сапоги. Одинец за такие отдала бы свою
бессмертную душу, да не предлагал никто…
– Шурка, привет! – вскричала Катя, завидев бывшую
одноклассницу. – Топай к нам, у нас как раз девочки не хватает…
За столиком, где сидела Старкова, на самом деле для комплекта
не хватало одной представительницы слабого пола, ибо парней было трое, а
девушек всего две. Шура подошла, робко поздоровалась.
