– Надо говорить, не вкуснючих, а вкусных! – не без
раздражения поправила Шура дочку.
– Мам, а как его зовут? – полюбопытствовала
Карина, пропустив мамино замечание мимо ушей.
– Кого?
– Ну, дядю с шоколадкой… Одноклассника твоего. Который
у нас в гостях был.
– Станислав.
– Какое имя странное… Дли-инное.
– Можешь называть его дядей Стасом.
– Так лучше, – довольно кивнула девочка. – А
дядя Стас к нам еще придет?
– Не знаю. И вообще – не приставай! Не видишь, я
занята?
Карина насупилась. Постояв минуту с недовольной мордашкой и
сжатыми губами, она посчитала, что отстала на достаточное время и пора пристать
к маме опять.
– А тетеньку как зовут? – спросила она, откусив
кусочек от презентованной Стасом шоколадки, – она не расставалась с ней
весь день.
– Вера.
– Тетя Вера такая красивая! Она жена дяди Стаса?
– С чего ты взяла?
– Не знаю… – Дочь закатила бархатные глазки и
мечтательно протянула: – Они оба такие красивые! И так здорово вместе смотрятся…
– Они вовсе не муж и жена, ясно тебе? – рявкнула
Шура, склоняясь над тазом и принимаясь ожесточенно тереть дочкины носки.
– Какая же ты злая! – обиженно прокричала Карина
и, топнув ногой, убежала в комнату.
Шура швырнула носки в таз и, закусив губу, плюхнулась на
табурет. Только бы не разреветься! Не хватало еще лить слезы при ребенке. Ведь
как услышит всхлипы, прибежит и, увидев мать плачущей, присоединится. Карина
была очень чувствительной девочкой. Ей с самого рождения передавались почти все
эмоции матери. Шура думала, это пройдет, но ошиблась. Карина улавливала любое
настроение родительницы и тут же проецировала его на себя. Поэтому Шура
старалась при дочери не поддаваться отрицательным эмоциям, а вот сегодня не
сдержалась…
Сегодня она вообще была сама не своя!
Шура яростно вытерла глаза кулаком – они все же
увлажнились, – открыла холодильник и достала недопитую бутылку «Хеннесси»
(это была поллитровка, и в ней плескалось еще граммов триста). Пустая стопка
стояла на столике рядом с вазочкой с конфетами. Шура плеснула в нее коньяку,
медленно поднесла стопку ко рту…
«Интересно, у них было что сегодня ночью? – пронеслось
в голове. – Да, скорее всего. Ведь они так друг на друга смотрели… Вернее,
уж очень старались не смотреть, но все равно не могли с собой совладать… –
Шура горестно вздохнула. Сначала мысленно, затем вслух с мазохистским упорством
продолжала изводить себя: – Расследование – только повод, это же ясно. Решили
попробовать еще раз, и не факт, что теперь ничего не выйдет. Они уже не те максималисты,
какими были в двадцать с небольшим. Теперь они – два взрослых человека, между
которыми явно не остыли чувства…»
Шура опрокинула стопку в рот, поморщилась, потянулась к
конфете, но в последний момент передумала ее брать и налила себе еще коньяку.
«Ладно, пусть и переспали, но это же еще ничего не
значит, – возобновила размышления Шура после того, как опорожнила вторую
рюмку. – Они все равно не будут вместе! Вера не останется в нашем городе
навсегда, а Стас вряд ли переедет к ней. Их роман закончится сразу, как Чайка
уедет… – И тут возникла паническая мысль, оборвавшая предыдущую: – А если
нет? Если они решат, что не могут жить друг без друга? Что мне делать? Опять
душу свою рвать? Все эти годы мне было так спокойно! Пусть Стас был не со мной,
я как-то смирилась, но меня успокаивало уже то, что он ни с кем. А главное – не
с Верой! Я не хочу ненавидеть ее за то, что ее любит Стас…»
Шура почувствовала, как по телу разлилось тепло, –
начал действовать коньяк. Состояние было приятным. Главное же, Шура знала: еще
две стопочки – и все тревоги уйдут, поэтому она плеснула себе еще коньяка. Но
напиваться ей все же не хотелось, и она достала из холодильника кусок сыра,
пачку масла, а из хлебницы взяла батон и соорудила себе бутерброд. Усмехнулась:
Вера-то коньяк лимончиком закусывает, а она после принятия крепкого алкоголя
любит хорошенько покушать. Хотя были времена, когда ограничивалась занюхиванием
(закуска – градус крадет, да и не всегда еда была в доме), но вспоминать о них
не хотелось…
– Мама, – позвала из комнаты Карина. – Ма-ам!
– Что, детка? – благодушно откликнулась Шура. От
алкоголя она всегда добрела.
– Можно я кассету поставлю с мультиками?
– Можно.
Дочка радостно взвизгнула, а вслед за ее возгласом послышался
хохот дятла Вуди. Что означало, что Карина сначала поставила кассету, и только
потом спросила у мамы разрешения. В другой раз Шура поругала бы девочку, но
сегодня промолчала. И так ребенок мало радости видит, а тут еще она со своей
строгостью… Вон у других деток уже дивиди да «плейстешены», а у Карины только
старенький видеомагнитофон и «тетрис». «И что будет через год, когда ей сотовый
телефон захочется? – привычно ужаснулась Шура, выпивая очередную
стопку. – Можно, конечно, не купить, сказать, что мы в свое время без них
обходились. Но почему моя девочка должна быть хуже всех? Сама такой была, и уж
своему ребенку такой участи не пожелаю».
За то, чтобы Карина была не хуже всех, Шура решила выпить.
Коньяка в бутылке осталось чуть на дне, бутерброд же так и остался нетронутым.
Спохватившись, Шура съела его, но градус он не украл. Опьянение уже наступило,
и довольно сильное. Главным его признаком было желание продолжить. Шура с
вожделением посмотрела на бутылку, но решила немного подождать, прежде чем ее
опустошить.
Вспомнив о недостиранном белье, подошла к тазу и стала
сливать из него грязную воду. Потом набрала чистой и принялась за полоскание.
Пока руки делали привычную работу, в голове вновь начали роиться мысли. Причем
те, что в трезвом состоянии она гнала прочь.
«Неужели мы скоро переедем отсюда, из этой хибары? В
огромный и красивый дом! – И тут же одернула себя: – Нет, не надо раньше
времени губу раскатывать. Скорее всего, тут какая-то ошибка. Ну не мог Виктор
Сергеевич так поступить… С чего бы? Неужели знал…»
Ее мысли оборвал дочкин крик:
– Мама, а к нам тетя Вера идет! Я ее в окошко вижу!
Шура быстро метнулась к бутылке, вылила ее содержимое в
стопку и опрокинула коньяк в рот. Затем швырнула пустую тару в мусорное ведро и
вернулась к тазу. Тут на пороге кухни показалась Карина. Глаза ее были широко
распахнуты, а на щеках играл румянец.
– Мама! – вскричала она. – У тети Веры в
руках заяц! Во-от такой! – И девочка развела руки на предельное расстояние
друг от друга. – Нет, даже больше!
– Ну, ты и болтушка… Таких зайцев не бывает.
– Живых, может, и не бывает, а вот плюшевых…
И унеслась в прихожую открывать гостье дверь.
– Тетя Вера, здра-асьте! – прокричала Карина через
секунду после того, как раздался стук. – А это вы кому принесли?
