Ну и ладно, зачем ей тетя сдалась? Плохо было то, что Вера
никогда не видела своего папы. Вернее, мама показывала его фотографию, но
воочию… Ульяна рассказывала дочке, что ее отец был летчиком и погиб, когда
Верочка была еще у нее в животике, и единственное, что осталось от него, это
память и одна фотокарточка, с которой смотрел веселый светловолосый человек с
милым открытым лицом.
– Чего застыла, дура? – услышала Вера и удивленно
захлопала белесыми ресницами – она и не заметила, как задумалась. – Ты же
водишь, кидай еще раз!
– Халихало! – выкрикнула Верочка и подкинула мяч.
Ребятня заметалась, забегала, замахала руками. Веру больно
толкнули в бок, она отлетела, попыталась вернуться в толпу, но побоялась. Так и
осталась стоять в сторонке, только успевая замечать, как мяч вновь и вновь
взлетает к небу и опускается в чьи-нибудь цепкие ладоши.
В толпе мелькнула довольная физиономия Стаса. Он вновь
оказался самым прытким, и мяч опять попал ему в руки. Вера вздохнула. Как ей
хотелось стать такой же ловкой и бесстрашной! Особенно – бесстрашной, ведь Стас
не боялся даже толстого Сережу, который уже перешел в третий класс. Вообще сын
Виктора Радугина поражал всех, не только Веру. Своей красотой он бередил сердца
девочек, смелостью – мальчиков, смекалкой – воспитателей в саду, обаянием –
соседок. Ко всему прочему Стас был совсем не заносчив, хоть и являлся всеобщим
любимцем и сыном большого начальника Виктора Сергеевича Радугина.
Мам-Уля, глядя на неугомонного синеглазого постреленка,
всегда усмехалась и говорила, что девушки от него наплачутся, а потом начинала
выспрашивать у Веры, не влюблена ли она в него. Девочка прыскала в кулачок и
убегала. Вот еще придумала! Никогда Верочка не будет влюбляться, она так решила
давно, еще маленькой, а тем более в Стаса, который ей просто хороший товарищ.
Верочка еще немного постояла у забора, надеясь, что ее
заметят, но, так и не дождавшись, побрела домой. Может, мама и права: у них
никого, кроме друг друга, в этом мире нет…
* * *
Верочка проснулась от шума.
Прислушалась. Тикали часы на тумбочке, в кухне чуть слышно
бормотало радио, а в открытое окно врывался шум просыпающегося городка: лаяли
собаки, кукарекали петухи, шуршали шинами одиночные машины. Что же ее
разбудило?
Вдруг… Тук-тук-тук. Было ощущение, что кто-то бьет молотком
по двери. Вера вскочила, испугавшись, что это какой-нибудь грабитель решил проломить
створку и ворваться в их квартиру.
– Мама! – взвизгнула она и накрыла голову
подушкой.
В комнату вбежала испуганная Ульяна:
– Что такое?
– Кто там? – Вера высунула побледневшую мордашку
из-под подушки.
– Где?
Мать оглянулась и, тоже услышав стук, замерла. Тук-тук-тук…
Ульяна нахмурилась и направилась в прихожую.
– Не ходи, Мам-Уля, там воры! – крикнула ей в след
испуганная Верочка.
Ульяна раздраженно тряхнула головой и распахнула дверь. У
порога с молотком в руке стоял дядя Витя, а рядом с ним Стас, державший коробку
с гвоздями.
– Тетя Уля, вы чего? Испугались? Мы с папой вам новый
номерок прибиваем, а то старый у вас уж больно страшный был, – выпалил
Стас, сунул гвозди отцу и, оттеснив Ульяну, вбежал в комнату подруги.
Вера еще не оправилась от испуга. Она сидела на кровати,
грызла палец и смотрела на приближающегося Стаса. Мальчик, как всегда, был чуть
лохмат, румян и с иголочки одет. Просто удивительно, как он умудрялся при своей
активности оставаться таким чистеньким. Наверное, его мама очень за ним следит.
Вообще дяди-Витина жена Вере нравилась, несмотря на то что Уля считала ее
высокомерной. Может быть. Но зато какая она красавица! У нее волосы блестящие,
пепельные, спускающиеся до плеч, а руки всегда ухоженные, с перламутровыми
ногтями. И глаза – синие-пресиние.
Стас был похож на мать. Те же четко очерченные губы,
небольшой прямой нос, подбородок с маленькой ямочкой и, конечно, синие глаза.
Только ресницы у мальчика были черными и длиннющими без всякой туши. От отца
Стас взял темные волнистые волосы.
– В школу хочешь? – Стас взгромоздился на тумбочку
и заболтал ногами в моднющих кроссовках «Ботас».
– Не-а.
– Почему?
– Боюсь, – честно призналась Вера.
– Чего?
– Не знаю.
– Странная ты. Собак не боишься, а людей… –
протянул Стас, вглядываясь в бледное лицо Верочки.
– Собак я понимаю, вот и не боюсь.
– Как это?
– Они просто так никогда не укусят. Даже если ты их
разозлишь, они сначала огрызнутся, клыки покажут, а уж потом… А люди другие.
Они… они злые.
– А ты им в морду! – вытаращив глаза, выкрикнул
Стас.
– Я не могу.
– Зато я могу. Мне скажешь, если кто обидит, я ему
накостыляю. Поняла?
– Поняла, – улыбнулась Вера. Теперь ей в школу
идти было не так страшно.
Стас удовлетворенно кивнул, попрощался и вышел.
Сначала он хотел отправиться на улицу – на велосипеде
погонять или ящериц половить, но почему-то передумал. Не спеша поднялся на свой
третий этаж, вошел в квартиру.
Дома у них было очень чисто и красиво. Особенно в зале, где
и мягкая мебель, и хрустальная люстра, и цветной телевизор. Но все равно ему
больше нравилась их старая квартира. Она хоть и была двухкомнатной с частичными
удобствами, но в ней жилось как-то легче. И улицу ту он любил больше. Состояла
она из двухэтажных кирпичных домов и частных деревянных, около которых были
разбиты палисадники, где росли кустарники, ирисы и шиповник. По улице бродили
куры, клубилась пыль и летали комки тополиного пуха, а в конце ее, если
спуститься с пригорка, текла быстрая, мелкая, жутко холодная речка.
Стас тяжко вздохнул, вспомнив те времена. Здорово было!
Хотя, если рассудить, то и здесь ему живется не так уж плохо. Конечно, до речки
теперь идти минут двадцать, и в палисадниках кроме чахлых саженцев только
трава, но зато рядом стадион, школа, клуб. Все хорошо, только девчонки
надоедают постоянно – записочки пишут, обниматься лезут. Противно же, честное
слово! Одна Верка нормальная. И почему ее все так не любят? Ну и что, что на
белобрысую японку похожа, разве она виновата? Правильно отец говорил, ей и так
несладко с такой внешностью, а тут еще дворовая ребятня Опарышем ее обзывает.
Надо, говорит отец, девочке помочь, защитить. А Стас не против. Ему тоже не
нравится, когда на человека нападают только потому, что он не такой, как все. Вот
и мать Веркину невзлюбили. Почему? Да потому что у нее мужа нет и не было,
говорят, никогда. Может, и правда не было, да только кому какое дело! Вот так
рассуждал Стас. И отец его так же считал, поэтому и помогал Чайкам (это фамилия
такая у Веры и Ульяны), хоть мама и ругалась. «Я – коммунист, – говорил
папа, – и обязан людям добро делать, а ваши предрассудки мне противны».
Стас не знал, что такое предрассудки, но общий смысл папиных слов уловил и
подписался под каждым, даже под непонятным.
