– После чего вы оттащили ее тело в кусты?
– Да. А что мне оставалось? Естественно, первой мыслью
было позвонить в милицию, но, когда я пришел в себя от шока, решил поскорее
убраться с пляжа, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза. У меня был большой
шанс остаться безнаказанным…
– Не очень-то и большой, – заметил Стас. –
Ведь Катя вам звонила?
– Да. Она и вызвала меня для разговора. Можно сказать,
приказала явиться на берег…
– Менты сделают распечатку ее телефонных разговоров и
выяснят, что последним она набирала абонента по фамилии…
– Майоров, – закончил за него Андрей
Александрович. – Я дал ей «левый» номер. Есть у меня сим-карта,
зарегистрированная на другого человека.
– Предусмотрительно, – пробормотал Стас. – А
откуда Катя узнала о деньгах? Кочетов уверял меня, что не посвящал ее в свои
дела.
– Думаю, просто подслушала наш разговор с Виктором. То,
что Катя знает о содерхимом пакета, который я ему привез, мне стало понятно
сразу. Мы столкнулись с ней возле ворот. Я выходил из машины, а она бежала к
своей с той самой картонной сумкой в руке. Она действительно приезжала за
вещами. А я хотел передать Виктору деньги. Но выяснил, что он меня не дождался,
и пошел обратно. С пакетом. А Катя все косилась то на него, то на меня. А потом
вдруг попросила оставить ей телефончик. Наверное, знала, сколько из этого
миллиона мне причитается в качестве комиссионных, и решила меня «подоить». У
меня любовница – дура, всем треплет о том, как разводит меня на бабки (она
наивно полагает, что разводит, хотя получает от меня только то, что я сам хочу
ей дать), а они со Старковой в одном салоне стриглись… В общем, Катя попросила
телефон. Я продиктовал ей номер, который даю тем, с кем не особенно хочу иметь
дело. И она позвонила в тот же день! Именно от нее я узнал о смерти Виктора.
– Катя предложила вам поделить деньги?
– Да. И грозилась, если я не соглашусь, рассказать обо
всем Кочету, и уж тот отнял бы у меня все.
– А вы не хотели делиться?
– Хотел, не хотел, какая разница… Я знал, что другого
выхода нет. Поэтому согласился на ее условия. Только сразу сказал, что ей
придется немного обождать. Я не Виктор, деньги дома не храню. Когда мне не
удалось их ему отдать, я отвез пакет в банк (он еще не закрылся), где у меня
ячейка арендована, и оставил его до понедельника. Виктор, которому я об этом
сообщил, не возражал.
– И что же Катя?
– Она решила, что я ей пудрю мозги. Поэтому, напившись,
и стала мне названивать. Обзывала меня старым пройдохой и требовала свою долю
незамедлительно. Когда я в очередной раз объяснил ей, что денег у меня при себе
нет, она стала настаивать на том, чтоб я оставил ей что-нибудь в залог.
Например, паспорт. Для того на реку и вызвала. Понимая, что с пьяной женщиной
спорить бесполезно, я пришел. Паспорт свой я, естественно, ей отдавать не
собирался. Протянул ключи от машины. Вот тут она и взбеленилась… – Прикрыв
морщинистые веки, адвокат закончил: – А остальное вы знаете!
Замолчав, Забудкин потянулся за своим портсигаром, лежащим
на журнальном столике. Руки его дрожали, и вытащить папиросу ему удалось только
с третьей попытки.
– Деньги, Стас, я тебе отдам, – сказал он после
того, как затянулся. – Все до копейки! Только не сдавай меня ментам. На
воле умереть хочу…
– С чего вы вдруг умирать собрались, Андрей Саныч?
Забудкин встал, опершись на трость и хромая сильнее
обычного, прошел к стеклянной «горке». Взяв с одной из полок бумажный пакет,
вернулся и протянул его Стасу со словами:
– Смотри сам.
Тот заглянул в конверт и удивленно протянул:
– Рентгеновский снимок?
– Там мои легкие отображены. И они не так здоровы, как
мне бы хотелось. В общем, Стас, у меня рак. Курение все-таки довело меня до
страшного диагноза.
– И вы все равно курите? – подала голос Вера.
– Теперь-то уж к чему бросать? Чтобы прожить пару
лишних месяцев? Так мне без папирос жизнь все равно будет не в радость… –
Он ткнул окурком в пепельницу. – На Витин миллион я хотел в Швейцарию
уехать. Там отличный воздух, и красота удивительная. В общем, если где и уходить
из жизни человеку с раком легких, то именно там.
– И ничего нельзя сделать?
– Ты про операцию? Вообще-то можно было бы попробовать,
лечь в германскую клинику, но шансы на исцеление ничтожны, а я последние дни
хочу провести не в больничной палате. – Адвокат закурил новую папиросу и
сквозь дым посмотрел на Стаса. – И уж тем более не в тюрьме. Но если ты
пойдешь в милицию, я тебя не осужу. Твое право. Только не дам я себя на зону
отправить.
– Это понятно… Вместо себя туда какого-нибудь пьяницу
отправите, вам не привыкать.
– Да нет, просто каким-нибудь образом сведу счеты с
жизнью, – обыденным тоном возразил Забудкин.
– Я не пойду в милицию, не беспокойтесь. Но на вас и
без меня могут выйти. Наверняка найдутся свидетели, которые видели, как вы
направлялись на реку. Или под ногтями Кати обнаружат частички вашего
эпидермиса. А может, отпечатки вашей трости остались на земле…
– Тут уж ничего не поделаешь! Найдут так найдут… Моток
веревки у меня в кладовке на видном месте лежит!
Пока мужчины разговаривали, Вера рассматривала рентгеновский
снимок. Затемнения в легких она видела, но такие появлялись и после обычного
бронхита.
– А можно взглянуть на результаты анализов из
онкологического центра? – спросила она вдруг.
Забудкин недоуменно на нее уставился.
– Ведь они должны быть, – пояснила Вера, –
диагноз по одному лишь снимку не ставят.
И тут произошло неожиданное: Андрей Александрович
рассмеялся.
– Ох уж эти женщины! Их на мякине не проведешь!
– Вы не больны? – округлил глаза Стас.
– Раком нет. У меня просто некоторые проблемы с
легкими.
– А зачем было врать?
– Потому что не хочу в тюрьму. Никто туда не
хочет! – Адвокат схватил Стаса за руку. – Миллион плюс моя тачка.
Или, может, ты хочешь что-то другое? Говори…
Стас молча хмурился.
– Я сейчас! – Забудкин вскочил и, бодро прошагав к
все той же «горке», вытащил из ящика пакет. – Вот!
– Что это?
– Миллион!.
– Но он же в банке…
Забудкин пожал плечами. Как будто извинялся за свою невинную
ложь.
– Так вы что же, намеренно Катю убили? – тихо и
медленно, делая паузу после каждого слова, спросил Стас.
– Конечно, нет!
– Врете!
– Да правда, правда! Стукнул я ее со злости, но убивать
не собирался. Просто она меня разозлила, и я…
