– Не хочу вас больше слушать, – резко оборвал его
Стас. – И никакие сделки заключать тоже. Вашего мне ничего не надо. И
отцовский миллион мне без надобности. Да, я заберу его, но сам деньгами
пользоваться не собираюсь. Я организую фонд имени Виктора Радугина и буду
помогать сиротам! – Стас поднялся. – А вам, Андрей Саныч, настоятельно
советую пойти с повинной в милицию. За это, говорят, наказание смягчают.
– То есть ты меня не заложишь? – спросил Забудкин.
– Я – нет. Но за нее, – Стас кивнул на
Веру, – не ручаюсь. Моя сестра считает, что каждый должен отвечать за
собствнные грехи. Так что… Одним словом, если хотите облегчить свою участь,
лучше явитесь в милицию сами.
Сказав это, Стас положил пакет в свою сумку, закинул ее на
плечо и, крепко взяв Веру за руку, пошел к выходу.
Эпилог
Летом Шура возвращалась с работы рано. Часа в два. А вот
пока в школе шли занятия, дочь из садика самой последней забирала – не
успевала, как все родители, прийти к пяти.
Но летом в школе делать завхозу особо нечего. Ну, в июне-то,
во время экзаменов да когда дети сдают книги, участвуют в трудовых десантах, и
еще в конце августа, когда все, начиная с директора и заканчивая техничками,
готовили здание к всевозможным проверкам, работа для нее находилась. Зато июль
был мертвым месяцем. Поэтому отпуск завхозу давали именно в июле. И он у Шуры
начинался с завтрашнего дня.
Получив отпускные, Одинец зашла в магазин и накупила всяких
вкусностей, чтобы Карину порадовать. А еще решила забрать ее из садика
пораньше. И месяц туда совсем не водить. И так ребенок в «дежурной» группе – их
сад на лето закрывают, а из тех детей, кого некуда пристроить, сформировали
дежурную группу и водили в тот садик, который работал. Карина как раз входила в
их число: ни бабушек, ни дедушек, ни заботливых теток у нее. Кроме мамы –
никого.
Шура развернула купленное в магазине эскимо и принялась его
есть. Мороженое она себе покупала нечасто, хотя очень любила, и теперь
наслаждалась его вкусом и прохладой. Наверное, поэтому не сразу увидела у
своего подъезда мужчину, державшего в руках огромного розового зайца. Заяц был
в юбке и при банте, что явно указывало на его принадлежность к женскому полу.
– Привет! – сказал мужчина. – А я к тебе.
Шура не сразу ответила на его приветствие. Сначала
проглотила мороженое и потом долго ловила ртом воздух – так стало холодно
горлу…
– Здравствуй, – отдышавшись, пробормотала она.
– Можно к тебе?
– Конечно, пойдем.
– А Карина где?
– В садике.
Шура первой вошла в подъезд, подошла к двери и стала рыться
в сумке.
– Давай подержу пакет, – предложил Стас, но она
отрицательно мотнула головой.
Со дня похорон Виктора Сергеевича прошла неделя. Стаса
последний раз она видела на них. После даже случайно в городе не встречала. Да
и не особенно хотела! Без него ей было спокойнее. Хотя Шура часто ловила себя
на том, что в каждом проносящемся мимо мотоциклисте видит Стаса, и сразу сердце
начинаю биться как сумасшедшее…
С Верой же она виделась на следующий день после похорон.
Чайка постучала в дверь рано утром, а когда Шура открыла, просто сказала:
– Пришла попрощаться!
– Опять навсегда? – спросила Одинец, обнимая
подругу.
– Нет, я приеду, – заверила ее Вера. – В
январе.
– Почему именно в январе?
– На новоселье.
– Чье?
– Твое, дурочка! – Она чмокнула Шуру в
щеку. – Кстати, я тут подумала… Особняк, который тебе Виктор Сергеевич в
наследство оставил, можно превратить в загородный клуб. Вам с Кариной такая
махина велика, да и не потянешь ты ее содержание…
– А клуб потяну? – хмыкнула та.
– Я помогу. Давно хотела заняться чем-то новым… Так что
до встречи!
И, помахав изящной ручкой, Вера упорхнула.
И вот теперь к Шуре явился Стас. К чему бы это?
– Не ожидала снова тебя увидеть здесь, – вздохнула
Шура, впуская Стаса в квартиру. – И чем угостить, не знаю… Будешь чай с
шербетом?
– Я ничего не хочу, спасибо… – Он пристроил
зайчиху на старый стул с отломанной спинкой, стоявший в коридоре. На него
Шурина соседка обычно свою котомку ставила, когда возвращалась от племянницы,
но сегодня старуха надумала у нее заночевать. – Я поговорить пришел.
– О чем, Стас?
– О нас.
Шура остановилась, не дойдя до кухни, развернулась и недоуменно
посмотрела на гостя.
Стас, подошел к дверному проему, в котором она стояла,
привалился к косяку и, шумно выдохнув, выпалил:
– Я все знаю про Карину. Мне Вера сказала.
Шура зажмурилась.
– Почему она, а не ты? Что ты раньше молчала, когда
твой муж был жив, не осуждаю. Но потом… Ты обязана была сказать! – выдал
слова на выдохе Стас.
– Никому я ничего не обязана, – едва слышно
возразила Шура и зажмурилась.
Но Стас услышал и возмутился:
– Ошибаешься! Дочери своей – обязана! А ты лишила ее и
отца, и нормального детства…
– У нее нормальное детство, – яростно прошептала
Шура и открыла глаза.
– Да уж, конечно! Живете в ветхом сарае…
– Это не сарай, а наш с Кариной дом. И если ты
собираешься разговаривать со мной в таком тоне дальше, я вынуждена буду
попросить тебя его покинуть.
Стас сконфуженно опустил глаза и пробормотал:
– Прости. Я говорю совсем не то… Не обвинять же я тебя
пришел, правильно?
– А зачем?
– Чтобы сделать тебе предложение.
– Руки и сердца? – невесело хмыкнула Шура. –
Или хочешь предложить мне отдать тебе ребенка, потому что ты его лучше
воспитаешь? Так вот: не дождешься, Стас!
– Стой, Шура, куда ты разбежалась? Надо было
остановиться на первом предположении.
И он улыбнулся. А Шура смотрела на него и ничегошеньки не
понимала.
– Так что скажешь? – вновь заговорил Стас. –
Ты согласна?
– С чем? – тихо переспросила она.
– Шур, я предлагаю тебе стать моей женой. Пока
гражданской, но если у нас получится ладить, то законной. Раз у нас общий
ребенок, надо попробовать создать нормальную семью…
«Неужели? – пронеслось в Шуриной голове. – Неужели
я дождалась? Я, Золушка, получила предложение руки и сердца от принца? И пусть
он позвал меня в свою жизнь не потому, что любит, а из-за дочери, какая
разница…»
– Не молчи, Шура, – услышала она голос Стаса. –
Я понимаю, это очень неожиданно для тебя… Ты, наверное, никогда не
рассматривала меня в качестве потенциального супруга…
